С губ Бампера срывается грубое ругательство, и сразу же следом за ним слышится звук разъезжающейся молнии и щелчок пряжки ремня.

– Только посмей, Рыжий, – на последних крохах противоречия, – и я тебя… я тебя, клянусь… умм…

– Не могу. Не могу, Коломбина… Че-ерт!

Сначала горячие губы на шее, потом опустившаяся на живот ладонь, тут же поползшая вниз. Притянувшая крепче рука…

– Ох…

Губы ласкают ухо, и я уже едва ли способна говорить. Едва ли способна здраво мыслить уже с первым нетерпеливым ударом бедер, толкнувшихся в меня. С теплом ладони, ласкающей мою кожу.

– Да, моя хорошая? Что ты меня? Договаривай, ну…

– Ты… Рыжая ты сволочь… Я не разрешала тебе…

– Но ты хотела. С самой первой минуты хотела, я знаю. Тебе это нравится. То, что происходит между нами.

– Нет…

– Врешь, нравится. Я чувствую это по тому, как ты отвечаешь мне. Как подаешься навстречу. Ну, давай же, признайся, Коломбина. Скажи, что тебе нравится, как я люблю тебя.

И вновь толчок, куда увереннее, и я снова таю под его наглыми руками, сдернувшими с меня куртку, пробравшимися под топ и сжавшими грудь. Под осторожными пальцами, перекатившими отвердевший сосок. Отвечаю на выдохе, почти шепотом от накатившего на меня возбуждения.

– Ты не любишь. Это называется по-другому. Трахать, пользовать, но не любить. Не любить.

– Пусть так.

– И я не слышала звука разорванной пачки из-под презерватива.

– Ты на таблетках. А я стал слишком переборчив и избирателен, чтобы любить, – он с нажимом произносит это проклятое слово, нежно прикусывая линию моих скул, словно вбивая его в мое затуманившееся от его ласк сознание, – ох, извини, моя хорошая… Пользовать кого-то еще. Не думаю, что ты сильно против.

– А если я…

– Перестань, Коломбина, – он обрывает меня поцелуем в висок, – не надо. Я не хочу знать.

Я тоже чувствую его прямо сейчас. В себе. Чувствую то наслаждение мигом, что наконец пронзает нас обоих.

Откуда в нем эта нежность – убивающая наповал, пробирающаяся под кожу, вспарывающая защитную оболочку и проникающая в самую душу?.. Не знаю. Рука Рыжего гладит оголенную грудь, губы целуют затылок… Уже все закончилось, а мы так и стоим, качаясь на волнах удовольствия, не в силах оторваться друг от друга. Он не отпускает, а я не вырываюсь, все еще пребывая под властью тепла его рук.

– Мне нравится… – слышу невнятный шепот.

– Что? – выдыхаю чуть слышно, еще не до конца понимая все, что между нами произошло, чувствуя на виске жадное дыхание Рыжего и его пальцы, откинувшие с моей шеи влажные волосы.

– Все… Ты… Ты, Коломбина.

– Не говори так. – Даже после всего, ему удается смутить меня. Потому что признание срывается с его губ слишком легко, и потому что прямо сейчас мой рассудок спит, а гулко стучащее сердце готово поверить во что угодно.

– Почему? Снова скажешь, что я свое уже получил? – его бесстыжие руки вновь жадно гуляют по мне, а лицо зарывается между шеей и подбородком.

– А разве нет? – И почему я не могу унять дыхание? – Да, скажу.

– До чего же ты упрямая, Коломбина, – Рыжий урчит сытым котом. – Нет, не все. Я бы еще столько всего заманчивого хотел сделать с тобой. С твоим телом и твоими губами. С твоей…

– Замолчи…

– Мы можем повторить, перебравшись в уютное местечко. Я все организую. Но только после того, как увижусь кое с кем и попробую решить твой вопрос. Ведь ты за этим ко мне пришла? Ты только что повязала меня обещанием, милая, а обещание, согласно условиям, надо выполнять. Тем более, после такой благодарности. Скажи, ты знала, что это снова произойдет между нами?.. Поэтому так оделась? Я не против, девочка, мне нравится, что ты всегда доступна для меня. Видит Бог, я старался держаться, но тебе под силу растопить любой лед, Коломбина, ты знаешь?

Я замираю под его руками от ощущения внезапного холода, овеявшего меня. В одно мгновение с ударившими в сердце словами Бампера, остудившего разлившийся под кожей жар, словно окунувшего мою глупую голову в ушат с ледяной водой.

Рыжий спрашивает, как ни в чем не бывало, все так же крепко вжимаясь в меня своим телом, касаясь губами, но я знаю, что от него не укрылась перемена во мне.

– Что случилось, милая? Чего напряглась? Я же сказал, что решу вопрос. Не видать твоему Мишке трассы, как собственных ушей. Во всяком случае, сегодняшней ночью точно. А там посмотрим.

– Убери… – горло вдруг перехватывает стыд, замешанный на гневе, и жгучая досада на себя. На собственную дурь и похоть, что когда-нибудь таки сбросят меня в пропасть самоуничижения, ударив о дно так сильно, что не смогу подняться. На Рыжего, в который раз заставившего потерять голову, и на его слова – отрезвляющие, правдивые, как бы больно ни прозвучали. – Убери руки, мне трудно дышать. П-пожалуйста…

Он позволяет мне оттолкнуть его, и я отворачиваюсь. Стремительно одергиваю вниз задравшуюся к талии юбку, натягиваю на бедра, сползшие к щиколоткам простенькие бикини – ни капли не сексуальные, что бы там Рыжий себе ни думал насчет одежды, выбранной специально для него. Поправляю на груди топ, шаря по столу одеревеневшей рукой в поисках куртки.

– Спасибо за помощь, – сцеживаю благодарное сквозь зубы. – Мне надо идти.

– Куда? – кажется, парень удивляется. Странно, если брать во внимание тот факт, что совсем недавно он сам спешил на встречу.

Куртка лежит на полу, рядом с брошенной сумочкой, и я наклоняюсь, чтобы поднять ее. Натягиваю мокрую на себя, тщетно пытаясь ухватить непослушными пальцами тонкий кожаный ремешок.

– Эй, Коломбина, я задал вопрос.

Я молчу, одеваясь, стараясь не смотреть на парня, и Бампер притягивает меня к себе за локоть. Поворачивает за плечи, не одернув рубашку, но успев застегнуть брюки.

– В чем дело? Что я не так сказал?

– Все так. Пусти! – я напрасно пытаюсь сойти с места, направляясь к двери. Руки Рыжего легко удерживают меня на месте.

– Нет.

– Артемьев, не заставляй меня еще раз напомнить тебе, что мы в расчете. Надеюсь, я хорошо подмахивала своей благодарностью, чтобы ты выполнил все, согласно условиям? «А там посмотрим», – это ты верно сказал. Я еще и не на такое способна, чтобы добиться своего. Так что жди на кофе, явлюсь как миленькая.

Я смотрю на него прямо, и у парня дергается кадык.

– Что ты несешь?

– Всего лишь повторяю твои слова. Открой, – я знаю, что ключ от замка лежит в кармане его брюк, а потому указываю подбородком на дверь, – я хочу уйти.

В этой комнате не только я одна упрямлюсь, становясь серьезной.

– Куда, Коломбина? Ночь за окном. Сказал же, что отвезу.