Вран прохаживалась под фонарем, скрестив руки на плоской, с коричневыми сосками груди. Заметив, что два матроса подкрадываются к ножнам у нее на бедре, она выдернула наружу клинок, и смех ее прокатился по палубе, словно тюлений лай. Матросы попятились, бормоча:

– Видал? Говорил я тебе…

– Осторожно, мальчики! Не такие вы красивые, чтоб женским мечом владеть. – Сталь сверкнула под фонарем, Бейл зажмурился. – Вы, мужчины, готовы всё у женщин отнять – я знаю это, потому что долго живу в вашей странной и ужасной земле, – но его не получите. Смотрите и знайте, что вашим ему не бывать! – Бейл разглядел, что в рукоятку вделан не один клинок, а два параллельных, отстоящих друг от друга на дюйм. Сидящие у жаровни матросы рассмеялись тоже, но не очень уверенно.

– Расскажешь нам свою сказку, женщина с Запада? – спросил один.

– Да знает ли она ее? – усомнился другой.

– Она дочь Западной Расселины. Знает, конечно.

Бейл ничего не понимал, но Вран опять засмеялась и вернула меч в его истрепанные ножны, сказав:

– Это не ваш меч и не ваша сказка.

– Расскажи нам, как ваш западный бог создал мир – деревья и цветы, мужчину и женщину, – не унимался матрос.

– У вас в странной и ужасной земле есть свои боги, разве нет? Зачем вам моя богиня? Или вы хотите украсть ее у меня, как мой двойной меч? – Бейлу, однако, казалось, что Вран эта просьба льстит. – Я искательница приключений, а не рассказчица.

– Расскажи! – вскричали все хором.

Вран, подойдя, оперлась на кабестан.

– Эта сказка не для мужчин, а для женщин.

Бейл вместе с матросами взглянул на Норему. Она стояла, сунув руки в прорези своих странных ножных футляров, – там у нее, наверно, мешочки, подумал Бейл, запасные утробы. Это рассмешило его; Норема нравилась ему все больше, а Вран все меньше.

– Я расскажу, если ты, островитянка, захочешь послушать. Им без тебя не стану. – В голубых глазах Вран, видных сквозь маску, плясали красные огоньки.

– Ну, если все хотят… – смутилась Норема.

– Э, нет. – Бейл только сейчас заметил, что Вран почти на голову ниже Норемы. – Решать не им.

– Хорошо. – Норема вынула руки из карманов и сложила за спиной. – Расскажи сказку мне.

Матросы, подталкивая друг друга плечами, притихли – только рыба на жаровне шипела.

– Ладно, расскажу, – со своим отрывистым смехом сказала Вран. – Они захотят отнять ее у нас, как отбирают у женщин всё в этой странной и ужасной земле – не потому ли она такая странная и ужасная? Слушай же, язычница. В начале было семя…

Кто-то кашлянул, другой одернул его.

– …Семя во чреве богини. Только семя и ничего более: ни плоти, ни дерева, ни земли, ни камня, ни чистого воздуха, ни тумана, ни рек, ни дождя. Тогда богиня погрузила руку во чрево свое и достала семя, и семя стало огнем. И богиня разбросала огонь в ночи, создав сперва звезды, а из звезд солнце. После она дохнула ноздрями и опустошила свои кишки с мочевым пузырем, создав воздух, и соленые моря, и твердую сушу. Зеленая и бурая желчь, извергнутая ею на землю и воды, складывалась в узоры, по которым богиня из плоти своей лепила животных, деревья, рыб, насекомых летучих и ползучих, птиц, червей и моллюсков, населяя землю, воздух и воду. Из пальцев на руках ее вышли десять великих женских божеств материи и движения, а из пальцев ног – десять меньших мужских божеств чувств и иллюзии…

– Это уже потом было! – крикнул матрос, пытавшийся стянуть у Вран меч. – Ты не рассказала, как твоя богиня создала мужчину и женщину.

Вран взглянула на Норему.

– Расскажи мне, как богиня создала мужчину и женщину, – с улыбкой сказала та.

– Хорошо. – Вран, судя по улыбке, вошла во вкус этой игры, но Бейл чувствовал, что ставки здесь гораздо выше, чем смех или благоговение, которые сказка может вызвать у слушателей. – Когда богиня создала мир с легкими ветерками и ураганами, с благодатными дождями и гибельными ливнями, со свирепыми зверями и певчими птицами, она сказала двум своим спутницам, великой змее и великой орлице: хочу создать женщину по образу своему, чтобы восхваляла и обожала меня, чтобы слушала слова мои и признала чудо творения моего путем наблюдений и размышлений. И змея прошипела, подняв свою зеленую голову: «Это хорошо. Я дам ее левой руке и правой руке, ее левой ноге и правой ноге власть над моим домом, землей». И орлица проклекотала, взмахнув своими красными крыльями: «Это хорошо. Я дам ее левому глазу и правому глазу, ее левому уху и правому уху, ее левой ноздре и правой ноздре власть над видами, и звуками, и запахами, что витают в моем доме, воздухе». Тогда богиня почерпнула из плоти своей и слепила Эвим, первую женщину, и возлюбила Эвим, и вскормила ее своим молоком. Когда Эвим сосала правую грудь, молоко, сочившееся из левой, образовало светило, называемое нами луной. Змея и орлица тоже любили Эвим. Когда же Эвим выросла и стала красавицей, богиня отдала ей весь мир, приказав животным ей подчиняться, а погодам ее согревать; за это Эвим восхваляла и почитала богиню, и слушала слова ее, и признала чудо ее творения путем наблюдений и размышлений. И счастливо жила Эвим и дочери Эвим; и племена Эвим населяли землю и восхваляли чудо творения. И были у них земля и камень, древесина и плоть, дождь и реки, чистый воздух и туман; Эвим восхваляла все это, и богиня была довольна.

И вот Эвим сказала: «Богиня, не создашь ли мне спутницу, чтобы мы могли восхвалять тебя в гармонии и антифонии? Не ты ли сказала мне, и не убедилась ли я сама путем наблюдений и размышлений, что в основе творения лежит многообразие и различие? И богиня сказала: «Расстели крапиву на жгучем песке и усни на ней, а когда проснешься, у тебя будет спутница». Эвим так любила богиню, что могла спать на крапиве и горячем песке столь же легко, как и на мягких травах. И когда уснула она, богиня создала Эйфх, и возлюбила ее, и вскормила своим молоком. Когда Эйфх сосала левую грудь, молоко, сочившееся из правой, образовало на ночном небе туманную реку, называемую нами Млечным путем. И дочери Эйфх жили счастливо, и племена Эйфх множились. Когда же змея и орлица благословили Эйфх, как и Эвим, богиня уложила ее на крапиву и песок рядом с Эвим. И Эвим проснулась, и увидела Эйфх, и сказала: «Хвала тебе, богиня, ты создала мне спутницу. И сказала она Эйфх: «Спутница моя, восхвалим богиню вместе».

Но Эйфх нахмурилась и сказала: «Отчего мы лежим на крапиве и на песке, а не на мягких травах?»

И Эвим, которая никогда еще не слыхала, чтобы в творении делались такие различия, сказала: «Песок, крапива и мягкие травы – все это сад богини. Мы должны воспеть ей хвалу».

«Мы не должны воспевать все как есть, – сказала Эйфх, – а только чистейшую суть творения». И это, конечно, было неправильно, ибо все деяния проявляются только в многообразии и различии. Но Эвим не понимала пока различия между собой и своей подругой.

Однажды Эйфх спустилась с горы и в большом плодовом саду увидела змею и орлицу. «Я хочу воспеть чудо творения. Вы, излюбленные создания богини, скажите, где мне найти чистейшую суть творения?»