– Такой же восхитительной, как и ее красота. – Прыщавый сынок графа Шоу завладел ее рукой и запечатлел на ней поцелуй.

– Поистине в Англии нет никого прелестнее ее, – лорд Тислуэйт попытался протиснуться к ней, но ему не дали возможности это сделать. Пришлось ему удовольствоваться выкрикиванием комплиментов поверх чужих голов. Выглядел он при этом довольно смешно.

Мэри с сожалением вспомнила былое свое легковерие. Окажись сейчас здесь, среди всего этого великолепия, осыпанная комплиментами шестнадцатилетняя Джиневра Фэрчайлд, она была бы осчастливлена сверх всякой меры. В тот момент сбылись бы все ее самые смелые мечты. Но Мэри Роттенсон равнодушно рассматривала украшения на стенах и потолке зала и думала о том, сколько они могли бы стоить и как долго придется прислуге их убирать. Слушая эти потоки лести, она недоумевала, как все эти гордые аристократы, ранее столь равнодушные к ее прелестям, могут подумать, что она поверит им теперь. Это же просто нелепо.

Экономка, с грустью подумала она, никогда не предается самообману. А как бы иногда хотелось!

Йен взял ее за руку.

– Музыка заиграла. Ты не окажешь мне честь?

Они заняли свои места среди танцующих пар.

Под звуки оркестра Йен спросил:

– Куда ты направилась отсюда тогда, много лет назад?

Мэри промолчала. Она не хотела лгать кузену, который был так добр к ней. Но с другой стороны, она не могла и во всем признаться. Даже Йен, при всей его доброте и сочувствии, осудит преступницу.

– Успокойся, ты можешь мне ничего не рассказывать – Йен погладил ее руку. – Ты мне ничем не обязана.

– Нет, я тебе очень обязана! Если бы не ты, нам с Хэдденом пришлось бы… голодать. – А ее бы еще пытали и повесили.

– Ты так хороша сегодня.

Мэри склонилась перед ним в реверансе, как этого требовала очередная фигура танца. Когда она выпрямилась, он коснулся пальцами локона у нее на груди.

– У тебя был кто-то? Какой-то мужчина?

Да, был. Конечно, был. Только не в том смысле, в каком имел это в виду Йен.

– Нет, – отвечала она твердо. – Я долго искала себе место, пока леди Валери не взяла меня в экономки.

– В экономки? – Йен раскрыл рот от изумления. – Не может быть!

– Может. И я была очень хорошей экономкой. – Мэри с трудом удерживалась от смеха, глядя на выражение его лица. – А ты думал, что могло со мной случиться? Как я жила, по-твоему, все это время?!

– Я, честно говоря, думал, ты стала любовницей какого-нибудь богача. Я воображал, что у тебя все совершенно благополучно. Всякий раз, бывая в Лондоне, я искал тебя. Но мне в голову не могло прийти искать тебя среди прислуги.

В его карих глазах вспыхнуло возмущение.

– Положение любовницы тебе, несомненно, больше бы подошло.

– Это что, все вокруг так думают? Что я любовница Себастьяна и что теперь он женится на мне, потому что я стала богатой наследницей?

– Вообще говоря, да. Ведь ты же сама знаешь, что он женится на тебе из-за денег.

– Какая глупость, – сказала она, не задумываясь. – Если бы он женился на мне из-за денег, он мог бы сделать это еще в Шотландии. То есть до того, как мне стало известно о наследстве. Тогда бы он завладел моим состоянием, о существовании которого я даже и не слышала.

Йен стиснул ей руку и, когда она поморщилась, тут же извинился.

– Только не говори никому правду. Пусть они лучше думают, что ты жила на содержании. Ты не представляешь, как они к этому отнесутся.

– Тебе не кажется, что эти благородные особы очень странные? Они предпочли бы, чтобы я продавалась кому-то, а не служила честно?

– Что я об этом думаю, не имеет никакого значения. – Йен говорил торопливо и настойчиво, как будто у него было мало времени, чтобы внушить ей эту мысль. – Смотри только, не позволяй никому заманить тебя в уединенное место.

Мэри ощутила какое-то странное покалывание в шее, пониже затылка и с трудом удержалась, чтобы не коснуться этого места рукой. В чем дело?

– Здесь любой не задумается задрать тебе юбку и опозорить тебя ради твоих денег. – Йен кинул взгляд куда-то поверх ее головы.

Она готова была поклясться, что ему не по себе. Что случилось? Или шепот какой-то пробежал по залу? Или откуда-то холодом вдруг повеяло?

– Я не забуду твое предостережение, – сказала она.

– И твоя помолвка тебя не спасет.

Ах, так это Себастьян. Себастьян появился наконец здесь, в зале!

– Если Уитфилд женится на тебе не ради приданого, то потому, что он такой же, как и все. Он просто не может устоять перед девушкой из семьи Фэрчайлд.

Себастьян, вероятно, следит за ней. Вот почему по телу пробегает дрожь. Вот почему ей хочется бежать и еще сильнее хочется остаться. Она теряет всякое самообладание, даже когда он просто смотрит на нее.

– Все знают, что он скорее задушит тебя, чем женится на женщине, беременной от другого.

Даже не оглядываясь, Мэри знала, что Себастьян приближается к ним. Она чувствовала также, что ее разговор с Йеном ему неприятен.

Вызывающе глядя через ее плечо Йен закончил:

– Он не позволит Фэрчайлдам снова одурачить себя.

Себастьян отвлек ее внимание от Йена, проведя ладонью по ее обнаженной от плеча до локтя руке. Она не испугалась, не вздрогнула. Она ждала этого прикосновения, почти что жаждала его. Мэри повернулась к нему. Щека у него распухла, на ней темнел кровоподтек. Но глаза его пронзительно блестели, отражая полыхавший в его душе огонь.

– Мы же танцуем, приятель, – запротестовал Йен.

– Хватит, натанцевались, – отвечал Себастьян, уводя Мэри. Она повиновалась ему без звука.

Себастьян тащил ее за собой через зал, но когда они дошли до дверей на балкон, она уперлась.

– Мне нельзя идти с вами в сад, – сказала она.

Он быстро повернулся, как будто так и ждал ее возражений.

– Это еще почему?

– Джилл мне запрещает.

Себастьян пристально вгляделся в ее лицо. Затем взгляд его медленно окинул ее всю, вплоть до кончиков атласных туфель, выглядывавших из-под платья.

– Понимаю, – сказал он, оценив белизну и нежность облекавшей ее ткани. – Тогда зайдем в этот альков, там и поговорим.

Мэри снова не пожелала никуда идти, и он опять повернулся к ней уже с раздражением.

– В чем дело на этот раз?

– Мы не можем оставаться наедине. Йен предостерег меня от этого.

– С каких это пор ваш кузен стал таким знатоком приличий? – С легкой гримасой боли Себастьян дотронулся до своего лица. – Если вам чем-либо не понравится мое поведение, вы всегда можете ударить меня крышкой от подноса.