Кровь из его раны на виске снова захлестала. Лиза в ужасе перестала стаскивать с него доломан, уже расстегнув его полностью и начала нервно рыться в сумке с бинтами, видя, как кровь заливает его правый глаз. Не зная, за что схватиться, она пыталась быстрее оборвать бинт. Нервными руками, со слезами на глазах она начала обтирать его висок от крови и, приложив корпию к его ране, попыталась остановить кровь.

— Вы плачете обо мне? — опешил Корнилов, растрогавшись ее слезами и словно в бреду отмечая бледное лицо Лизы. — Если бы я знал, что вы будете плакать обо мне, попросил бы французов посильнее разукрасить меня.

— Прекратите шутить, Павел Александрович, — отчитала она его строго.

— Так, что тут у нас? — к ним подошел Аристарх Иванович. Лиза, не мешкая, почтительно уступила место доктору, стискивая свои ладони от нервного состояния. — А это вы, мой герой. Наслышан про вашу роту. Адъютант генерала Каховского, нынче, сказывал, что к наградам все представлены будете.

— Все кто остался в живых. По пальцам тех пересчитать… — вымолвил глухо Павел и чуть прикрыл глаза, вновь стискивая зубы от боли, пока доктор осматривал его раны.

Аристарх Иванович быстро закончил осмотр и уже через минуту вынес вердикт:

— Плечо на вылет, не опасная рана. Нога сильный порез — придется зашивать. Голова цела, так лишь осколки. Жить будешь, Корнилов. Эй, — окликнул он двух солдат, которые переносили раненых. — Этого в палатку к офицерам. Сестра, — обратился он Лизе. — Обмойте его раны и перевяжите. Ногу вечером зашью, пока нет времени.

— Благодарю, Аристарх Иванович, — пролепетал Корнилов, вновь открывая глаза.

— Елизавета Андреевна, когда его перевяжите, ко мне в палатку, — распорядился доктор Коваль — Нужно раненого держать будет. Пулю доставить будем.

— Хорошо, Аристарх Иванович, — сквозь слезы пролепетала Лиза.

Солдаты были уже рядом и, подняв Корнилова за руки и за ноги, они переложили его на легкие носилки. Едва подняв его, они пробубнили, что уж он больно тяжел и понесли Корнилова в палатку. Лиза поспешила вслед за ними. Когда молодого человека переложили на койку, Лиза начала вновь стаскивать с него доломан. Павел, бледный, следил за ее движениями. Когда солдаты вышли из палатки, он вновь приподнялся на локтях. Быстрым движением он схватил ручку Лизы и притиснул ее кисть к своим окровавленным обветренным губам. Она нервно вырвала свои пальцы из его ладони и воскликнула:

— Прекратите, Павел Александрович, не время пока что!

— Я хотел лишь поблагодарить вас, моя радость, — хрипло вымолвил через силу Корнилов.

— За что? — опешила она, Она уже начала снимать с него доломан, но он вдруг остановил ее жестом.

— Смотрите, — он сунул руку в доломан и достал из потайного кармана ее брошь. Протянув ей, драгоценность, он прохрипел. — Видите осколок?

Лиза наклонилась и отчетливо увидела, как в камне застрял острый смертельный осколок снаряда, который отколов часть камня, пробил брошь насквозь и остался в изумруде.

— Это невероятно… — прошептала Лиза.

— Он пробил бы мое сердце. Именно ваша брошь, спасла мне жизнь.

— Я лишь отдала вам долг, Павел Александрович, — пролепетала глухо Лиза. Он снова упал на койку, обессилив. Лиза, наклонилась над ним. В следующий миг Корнилов ощутил, что ему становится хуже и голова дико кружится. Он прикрыл глаза, ощущая, невозможную боль в плече. Уже перед тем, как провалиться в беспамятство, Павел услышал над собой едва различимый тихий мелодичный голос девушки. — Я люблю вас.

Ему показалось, что ее губки приникли к его окровавленным губам и в следующий миг он провалился в темную бездну.

Лиза быстро выпрямилась и начала проворно обмывать его раны, стараясь успокоиться и перестать плакать над ним.

Два дня спустя, Павел проснулся после кратковременного сна, уже ближе к вечеру. Чувствуя себя вполне сносно, он чуть обернул голову, слыша сбоку от себя глухой смех офицеров. Поняв, что настало время вечерней перевязки, он, чуть приподнялся на локтях, оглядевшись по сторонам, он, тотчас, заметил стройную фигурку Лизы, стоявшую у соседней койки. Она делала перевязку Спиридонову, который сидел на койке. Вновь вспомнив ее фразу двух дневной давности, которая послышалась ему в бреду, Корнилов внимательно начал следить за движениями девушки, которая стояла к нему боком. Она уже закончила перевязку и помогла Спиридонову лечь обратно. Павел следил за ней напряженным пронзительным взором, и пытался понять, реальными ли были ее слова о любви тогда или это была лишь игра его больного воображения.

В палатку вошел генерал Каховский со своим адъютантом и, мгновенно, по койкам пронесся взволнованный шепот:

— Пётр Демьянович, пожаловали…

— Так, где тут мои молодцы? — поинтересовался Каховский, проходя и осматриваясь. Лиза почтительно замерла у койки Спиридонова, решив дождаться ухода генерала, а уж потом продолжать перевязки. — Так, вижу Канбаров здесь, — подходя к молоденькому корнету, что сидел на койке, он заметил. — Благодарность тебе Пётр Христианович прислал, и вам тоже Семичев, — добавил генерал, обернувшись и вперив взор в усатого пожилого гусара в углу.

— Благодарю, за хорошее известие, — ответил корнет.

Затем Каховский, вновь внимательно оглядел палатку. И только тут заметил Корнилова, лежащего на койке, повернув к нему голову и привстав на локтях. Приблизившись к нему, Пётр Демьянович важно сказал:

— А вот и вы, Корнилов. Молодцы твои ребята. Взяли все же ту батарею, что не давала нам пройти. Знаю, что полегли почти все из твоей роты…

Генерал замолчал. Павел судорожно сглотнул, вновь вспомнив, как выполняя приказ, он во главе своих парней, яростно бросился на французские орудия. Он помрачнел, вспоминая ту ужасную кровавую атаку. Каховский вздохнул и уже более живо добавил:

— Приказ из штаба пришел. Твоих двух гусар, что в живых остались деньгами да грамотой наградить, остальных посмертно. А тебе Святого Георгия пожаловать. Да и еще. Повышение в следующий чин получишь, как только выздоровеешь.

— Благодарствую, — сказал тихо Павел.

— Ты ложись, ложись, — сказал повелительно Каховский, отходя от Корнилова и осматривая остальных офицеров. — Ну, вроде все сказал. Быстрее поправляйтесь и в строй.

Каховский, удалился вместе со своим адъютантом. А Павел, быстро прикрыв глаза, упал на койку. Его мысли вновь по порядку начали воскрешать в памяти лица каждого гусара из своей роты, когда они были живы. Траурные мрачные настроения Корнилова, прервал ласковый голос:

— Павел Александрович, вы позволите, я перевяжу вас?

Корнилов мгновенно открыл глаза и увидел над собой склоненное прелестное личико Лизы. Его взгляд, в ту же секунду, смягчился и он улыбнулся ей.

— Конечно, Лизонька, — он попытался сесть и она помогла ему. Он, ища повод для разговора, начал говорить первое, что пришло ему в голову. — Я то уже думал, что у вас нет времени перевязать меня. А то я, как и вчера проспал всю вашу перевязку. И меня вновь будет трогать эта неприятная Ксения. Она вчера так перетянула мне рану бинтами, словно удавкой, что я спать не мог всю ночь.