Устав от тяжелого дня, Лиза тихо сидела на своей жесткой койке в женской палатке. Марфа Михайловна, сестра доктора Коваля, сильно похрапывала во сне. Лиза с завистью посмотрела на приятную старушку. Как бы она хотела, точно так же едва коснувшись головой подушки после трудного дня, немедленно, уснуть. И в это время, после ужина, вернувшись с сестрами в палатку, Лиза тяжко вздыхала, понимая, что вновь не сможет спокойно заснуть. И виной тому был этот невозможный вспыльчивый ротмистр Корнилов. Все шесть дней, с того самого дня, когда они повздорили в лазарете, он не приходил, не искал ее и даже не пытался увидеться. Это травило душу Лизы. Она постоянно думала о том, что она так глупо влюбилась в него, а он решительно не хотел видеть ее.

Днем, закрутившись в делах в госпитале, Лизе почти удавалась не думать о Павле, но по вечерам, а особенно по ночам, она долго лежала на своей койке в палатке с другими женщинами и тихо плакала. Воспоминания о той ночи, о его словах, руках не давало ей покоя. Лиза понимала, что сама во всем виновата. Зачем она позволила своим чувствам так увлечь ее, что позабыла обо всем на свете? Зачем она позволила Корнилову приблизиться на столько, что они стали любовниками? Зачем, в эту пору, она вместо того чтобы забыть его, постоянно думала о нем и надеялась на то, что он придет к ней и все будет по-прежнему?

Все эти долгие мучительные дни, работая в лазарете, она почти не видела Павла. И ей казалось, что Корнилов специально делал все, чтобы не встречаться с нею. Правда, однажды, она видела его в походной кухне, да и только лишь минуту, пока он быстро не встал и не ушел. Да и два дня назад, он отчего-то стоял у соседней палатки, но так и не подошел к ней. В тот миг, Лизе подумалось, что он появился рядом с лазаретом не случайно. Тогда она лишь холодно кивнула ему, а он даже не поздоровался с ней и лишь упорно промолчав, остался на прежнем месте, словно заледенев. А она, зайдя в палатку с ведром воды, долго стояла, замерев, и надеялась на то, что он пришел к ней и вот-вот заглянет в палатку и позовет ее на разговор. Но, этого не произошло. Спустя четверть часа, не выдержав напряжения, Лиза выглянула наружу, но Корнилова уже не было. Поджав от обиды и страдания губки, девушка вновь вернулась в палатку и занялась своими делами.

В глубине души Лиза понимала, что их размолвка только к лучшему, ибо они все равно, не смогли бы быть вместе. И их свидания и влечение друг другу только травили ей душу. Она понимала, что надо забыть ротмистра и перестать думать о нем и, наконец, заставить себя переключить свои мысли на мужа. Но, не смотря на все увещевания своей совести, ее сердце болезненно сжималось от одной мысли о том, что уже более никогда Павел не обнимет ее и не скажет, как она ему нужна.

В палатку вошла Ксения и как-то зло, взглянув на Лизу, прошествовала мимо нее в сторону дальней койки, где сидела Анна Гавриловна, незамужняя девица лет тридцати пяти.

— Говорят завтра, генерал Витгенштейн планирует большое сражение, — сказала Ксения, обращаясь к Анне.

— Неужели? — удивилась Анна.

— А наш полк тоже участвует? — спросила Лиза, услышав слова Ксении, и обернулась к ней. Ксения проигнорировала вопрос Лизы и даже не обернулась на ее возглас. Лиза знала, что Ксения ненавидит ее, но отчего девушка не знала. Лиза старалась не разговаривать с Ксенией Михайловной и даже не приближаться к ней, после одного неприятного разговора с нею, когда появилась в полевом лазарете. Тогда Ксения прямо в лицо девушке заявила, что Лиза — наглая бессовестная девица, которая только и думает, как окрутить половину полка.

— Весь корпус биться будет, ну и наши кавалеристы, да солдаты тоже, — продолжала Ксения, обращаясь к Анне. — Поговаривают, жуткий бой предстоит. Генерал приказал хоть всем полечь, но Полоцк взять. А там французов гораздо больше наших, да укрепления у них сильные. Видать опять куча раненых будет, да полягут многие.

После слов Ксении, Лиза помрачнела, думая о том, что завтра Корнилов подвергнется смертельной опасности. Да, это происходило и ранее, но, сейчас, душа девушки была слишком наполнена любовью к Павлу и фразы Ксении заставили существо Лизы сжаться от дикого страха за Корнилова. Сердце Лизы глухо забилось болезненными ударами в предчувствии беды и она осознала, что молодой человек слишком дорог для нее, чтобы просто не думать о том, что завтра его могут убить или ранить. Уже через четверть часа, после мучительных дум Лиза, взяв с собой подарок матери, быстро вышла из женской палатки и, спросив у первого встречного солдата, где палатка Корнилова, направилась, прямо, туда. В палатке Павла не оказалось, но там находился подпоручик Никонов, который и рассказал Лизе, что ротмистр до сих пор в штабе, получает указания по завтрашней атаке.

Ночь уже полностью опустилась на лагерь и зажгла яркие звезды, когда Лиза приблизилась к штабной палатке. Внутри было тихо. Лиза тяжело выдохнула и решилась.

— Извините меня, — произнесла девушка, входя внутрь наполненной офицерами палатки. Те из мужчин, что сидели, быстро встали. — Я не помешала?

— Нет, Елизавета Андреевна, мы уже закончили, скоро расходиться будем, — галантно произнес полковник Ридигер. — Вы что-то хотели?

— Могу я поговорить с ротмистром Корниловым? — спросила она, так и замерев у входа. Ее блуждающий взор, наконец, отыскал высокую фигуру Павла, что стоял в дальнем углу.

Павел, тут же, бросил на нее молниеносный взгляд-лезвие и прищурился.

— Конечно, — кивнул полковник. — Ротмистр, вы свободны.

Павел взвился с места и направился к Лизе.

— Выйдем, — бросил он ей на ходу, проходя мимо девушки наружу. Лиза, еще раз извинившись перед остальными, последовала за ним.

Корнилов намеренно шел долго, до конца лагеря, не желая, чтобы их разговор слышал кто-нибудь еще. То и дело, он чуть оборачивал голову, как будто проверяя, следует ли за ним девушка. Едва он остановился у дикой березы, росшей в стороне, и обернулся к ней, как Лиза ощутила, что весь ее запал пропал. Она стушевалась и опустила глаза, боясь заговорить первой. Она опасалась властного неуживчивого характера Павла и того, что он может вспылить, как и в прошлый раз у лазарета. Видя ее нерешительность молодой человек, не спуская с нее напряженного взора, прокашлялся и глухо примирительно спросил:

— О чем вы хотели говорить, Елизавета Андреевна?

Размолвка между ним и девушкой травила все существо Корнилова. Ежечасно ему казалось, что вот-вот Лиза обратит внимание на какого-нибудь другого мужчину из полка, а ему даст отставку и позабудет навсегда. Она обладала невероятной чарующей красотой и он не раз слышал, как ее прелести обсуждали его товарищи по полку. На все каверзные вопросы офицеров на счет Лизы и их отношений, Павел упорно молчал, не желая даже намеком показать, что безумно влюблен в эту своенравную девицу, которая поначалу была такой послушной и ласковой, а отныне, видимо, ощутив свою власть над ним, решила показать свой характер. Однако, он прекрасно осознавал, что многие просто опасаются приближаться к Лизе, зная про их отношения и что Корнилов просто так не позволит девушке встречаться с кем-нибудь еще.