О’Хара проделал обычную процедуру: проверил пульс и произвел беглый осмотр тела. Он потрогал лоб кончиками пальцев в перчатках и убрал прядь светлых волос с безжизненных глаз.

В проеме опять показалась голова Костелло.

— Свидетель видел, как она разговаривала с кем-то на улице. «Мужчина в куртке и шляпе» — все, что у нас есть для опознания. О чем разговаривали — не слышал, но решил, что мужчина — ирландец.

— Хорошо, — сказал Андерсон, сам удивляясь облегчению, которое вдруг почувствовал. Наконец хоть что-то! — Забери Малхолланда, и пусть все сидят в участке, пока не протрезвеют. Позаботься, чтобы им дали кофе и полотенца. И еще, Костелло, пока ты здесь: пусть этот контейнер заберут и все проверят; пусть увезут, неважно куда — на Стюарт-стрит, Пит-стрит или в управление. Главное — в какой-нибудь гараж, где нет дождя. Пускай этим для разнообразия займутся люди в форме — им точно понравится.

— Я бы пока прикрыла его брезентом, а то дождь его совсем зальет. Вик может залезть наверх и помочь мне. — Костелло вышла, а за ней неуверенно направился Малхолланд, мысленно ее проклиная.

Патологоанатом достал диктофон и долго молчал, разглядывая Арлин.

— Обращаю внимание на положение конечностей, следы от ожогов вокруг рта. — Он пальцем указал на то, что осталось от лица. — Раны нанесены похожим, если не тем же самым, орудием, что и в случаях с Фултон и Трейл, но с гораздо большей силой. Господи! — не удержался он, когда внутренности с хлюпаньем вывалились наружу. — На этот раз он прошел через мезентерий. Другое дело — входило ли это в его планы.

Андерсон почувствовал, как к горлу снова подкатил комок, и стремглав выскочил наружу.

— Послушай, — продолжал О’Хара, — ее убили примерно за час до того, как нашли тело. Здесь кто-то ходил, перепачканный кровью; отсюда нельзя было уйти чистым. И привези сюда психолога — пусть посмотрит, чтобы иметь полную картину. С тобой все в порядке, Колин?

— Не совсем. — Андерсон приложил руку ко рту, чувствуя резь в глазах.

О’Хара взял у фотографа бумажную линейку и приложил ее к ранам, помогая эксперту, пока тот делал снимки со вспышкой.

— Малхолланд считает, что ее ударили в лицо ногой, — пояснил Андерсон.

— Думаю, он ошибается, — ответил О’Хара. — На лицо прыгнули.

Макалпина опять вырвало. Уже дважды. Первый раз он едва успел добежать до туалета. Он присел на край ванны, положив руки на раковину и набираясь сил, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Ванная была женской — на это указывало множество лосьонов и баночек с кремом, стоявших на полке. Пластиковая емкость для искусственных зубов вызвала новый приступ рвоты. Он посмотрел в зеркало. Слева был большой порез, а внизу на скуле расплывался огромный синяк. Язык осторожно ощупывал десну, и вдруг Алан сообразил, что не хватает зуба. Он почувствовал, как начала дергаться щека. Он намочил маленькое белое полотенце холодной водой и приложил к щеке. Стало легче.

Алан вернулся в спальню, осторожно переступил через палас и лег на диван. Он старался не думать о боли в плече и не обращать внимания на привкус крови во рту. Он осторожно опустил голову на подушку и перевернулся на бок, чтобы снять нагрузку с больного плеча. Маленький золотой циферблат показывал без десяти девять.

Его снова окружали аромат гиацинта и запах моря, он чувствовал, как заботливые тонкие пальцы придерживали его, вытаскивая из кожи осколки стекла…

Это была она, легкая и светловолосая, хлопотавшая над ним как ангел. Она спустилась, чтобы спасти его. Другого объяснения не было.

Проснувшись, он понял, что его навещали. Его самодельный компресс был сложен и лежал на батарее, занавески и окно были распахнуты, и комната наполнилась свежим воздухом. Он осторожно встал: плечо сразу заныло. Стоило глубоко вздохнуть, как боль становилась невыносимой.

Он с трудом расправил покрывало, надел ботинки и снял с крючка на двери пиджак. Он залез во внутренний карман — достать мобильник, но там было пусто. Он ничего не помнил. Может быть, оставил в гостинице? Да нет, положил в карман. Эта дура его выключила, но он сунул его в пиджак. Или нет? Но он вспомнил языки пламени в машине, шипение, с каким она вспыхнула, внезапный столб огня, когда он шел, поддерживаемый… с обеих сторон. Два человека? Он попробовал просунуть руку в рукав — и замер, ожидая, когда боль утихнет.

Он сложил пиджак и, закинув его на плечо, начал спускаться по узкой лестнице вниз, стараясь выглядеть непринужденно. Он не хотел шуметь и переступал со ступеньки на ступеньку очень медленно.

Она была на кухне, маленькая проворная старушка с пучком непослушных седых волос на затылке. Она стояла на сером линолеуме около раковины, в шлепанцах из шотландки, и резала овощи точными и сильными движениями. Макалпин поймал себя на мысли, что следит как завороженный за размеренной работой ножа: вверх-вниз, вверх-вниз. «Уверенное владение ножом».

— Здравствуйте, — сказал он.

— Позвонить хотите? — спросила она, собирая овощи в дуршлаг тонкими пальцами в голубых прожилках. Ему показалось, что она нарезала овощей больше, чем требовалось на одного человека, но, с другой стороны, она запросто могла съесть все сама, чтобы проверить реакцию своего организма.

— Да, — протянул он, оглядывая стерильную, как у Элизабет-Джейн, белую кухню. — Было бы замечательно. — В сушке были две чашки и одна чайная ложка.

— В первой комнате. — Она указала на гостиную в передней части дома и повернулась, вытирая руки о передник. Она выглядела старой, но вблизи ее кожа оказалась гладкой. Лицо портила только огромная родинка над верхней губой. За очками в металлической оправе сияли ясные и умные глаза.

Он прошел в первую комнату, слыша за собой шарканье ее шлепанцев. Все окна передней части дома были раскрыты, а стена в гостиной оказалась стеклянной: отсюда открывался изумительный вид на море. В ясный день у самого горизонта было видно Ирландию и остров Арран с самой высокой вершиной Гоут-Фелл. Облака, словно из белого хлопка, неподвижно висели над домом, но яркость солнца, заполнявшего всю комнату, только усилила головную боль.

Женщина пальцем указала на старинный бежевый телефонный аппарат, стоявший на деревянном буфете. Проходя мимо, она неодобрительно надула губы.

— Моя машина? — спросил он.

— Взорвалась. Никто ничего не видел. У нас всегда так. Она так и будет там лежать, у поля. Он захочет, чтобы вы ее убрали.

Макалпин не стал допытываться, кого она имела в виду.

Она вышла из комнаты, а он позвонил в участок и попросил соединить с отделом расследования убийств: с Костелло или Андерсоном. Он мог доверять только им.

Трубку взяли, но прерванный разговор продолжался. Он слышал шуршание бумаг, отдаленные голоса, и наконец: «Здравствуйте. Я могу вам помочь?»

Он опять позвал Андерсона. Голос на другом конце закричал:

— Кто-нибудь видел Андерсона? — И затем: — Извините, но его нет на месте.