– Эй! Не заставляй меня идти к тебе! – пригрозил Дирт.

– Здесь я, здесь… Куда я денусь? – донесся из темноты голос пленника.

– Действительно, куда?.. – Лигхт представил, что сейчас творится на улице и поежился. – И когда только этот град прекратится?

– А он уже перестал, – сказал Паурм.

– Да? Что же это стучит?

– Дождь.

– Дождь?

– Да.

– Так может утром буря кончится?

– Навряд ли.

– Понимаю, – усмехнулся Лигхт. – На тот свет ты не торопишься.

– Это осенняя буря. С моря. Она может зарядить и на неделю, и больше…

– Ого! А сперва ты, вроде бы, обещал два дня.

Паурм пожал плечами. Пожаловался:

– Замерз. Уже ничего не чувствую… Вам понравился мой рассказ?

– Что ж, история твоя действительно неплоха, – признал Лигхт. – Дирт!

– Что?

– Наломай дров, подкинь в огонь. Налей горячего чаю, дай ему. И хлеба немного.

– Ему? – Дирт удивился. – Чай? Хлеб?

– Да! Я что, непонятно выражаюсь? И веревку сними ненадолго, но глаз не спускай! Как поест, свяжи обратно.

– Ладно, сделаю, – неохотно сказал Послушник.

– А я спать ложусь. Поздно уже… Ты дежуришь первый.

– Хорошо.

– Разбудишь меня ближе к утру. Все понятно, что надо сделать?

– Да.

– И не спускай с него глаз!

– Темно же!

– Значит привяжи его к себе.

– Ладно, я все понял, учитель.

– Ну и хорошо.

Лигхт зевнул, растянулся на полу, на постланном одеяле и почти сразу же захрапел.

Дирт вздохнул, поднялся.

– Горячий чай? – буркнул он. – Вору? – ударом кулака он сорвал одну из полок. Взвизгнули ржавые гвозди, грохнула об пол доска. Испуганно фыркнула проснувшаяся лошадь. Дернулась, лягнула хлипкую стену, чудом не проломив дыру.

– Тихо, тихо… – успокоил животное Дирт. – Спокойно. Все в порядке…

Он, присев на корточки перед остывающим очагом, сунул доску в угли и долго смотрел, как занимается огонь. Как по дереву струятся маленькие язычки пламени, голодные и торопливые. Сплетаются, толстеют, расползаются, набирают силу… И вот уже толстая доска полыхает, трещит, стреляет искрами…

– Эй, ты! Вор! – Дирт повернулся лицом ко тьме.

– Что?

– Не спишь еще?

– Нет.

– Сейчас я развяжу тебе руки. Перекусишь.

– Хорошая новость.

– Признайся, ты ведь сбежать хочешь?

– Я хочу жить.

– Не сомневаюсь, – хмыкнул Дирт. – Не вздумай даже дернуться без моего разрешения!

– Не буду, – пообещал Паурм.

– Смотри!.. Эх, была б моя воля, уж я бы тебя!.. – Дирт крякнул, сжал кулак, хрустнул пальцами. – Жду не дождусь, когда Послушание кончится. Надоело!.. Слышишь меня? Эй, ты!

– Что?

– Не знаешь случайно, как заканчивается ученичество?.. А?.. Ну, чего молчишь?

– Не знаю.

– Где уж тебе… Ладно, давай, ползи сюда. Сейчас жрать будешь.

Паурм с трудом опрокинулся на бок, застонал, стиснул зубы – боль пронзила затекшие мышцы. Полежал немного, выжидая, пока боль немного утихнет, а потом, извиваясь, словно червяк, пополз из темноты на свет.

Несомненно, буря стихает. Времени остается совсем ничего – сутки, двое – не больше.

Град прекратился, только дождь бьет по крыше, и ветер гудит.

Еще день-два… Времени мало…

Нет, не убежать – молодой сидит у огня, смотрит пристально, неотрывно. Даже не моргнет. И веревка прочная. Стянули так, что не шевельнешься. Руки, ноги снова стынут. Занамели, стали как чужие…

Нет, не убежать…

Одна надежда – слова.

Одна надежда – убедить.

В старшем есть слабина. Скоро он проснется. Можно будет потолковать с глазу на глаз.

С молодым лучше не говорить. Он опасен.

Старший умней. В этом его слабость.

Еще день-два.

Две легенды.

Надо успеть.

Надо…

Связанный Паурм лежал у холодной стены и вслушивался в гул непогоды.

Вскоре он заснул.

Утром вернулся град. Грянул по крыше, вышиб окно, ворвался внутрь домика.

– Подъем! – проревел Лигхт.

– Что?! – Дирт вскочил, спросонья ничего не понимая, ничего не видя. Метнулся к двери, схватился за меч, подумав, что пленник сбежал. Запнулся о Паурма, чуть не упал. Ледяной горох ударил его в лицо, ветер ожег кожу.

– Что?!

– Окно!

Плененный ураган метался по тесной комнате, ища простор. Бился в стены, в потолок, сотрясал стропила, пробовал балки на прочность.

Лигхт опрокинул тяжелый стол.

– Помогай!

– Что?!

– Окно выбило! Ослеп, что ли? Навались! Надо заткнуть его!

Вихрь кружил острые ледышки, перемалывал в снежную пыль. Вьюжило так, что почти ничего не было видно. Ноги скользили.

– Проклятье! Сейчас крышу снесет!

Прирожденные навалились на стол, толкнули его к выбитому окну. Загородили. Сразу стало тише, но, все равно, буря исступленно рвалась внутрь, свистел ветер, и скакал по полу ледяной горох.

– Неплотно! Поднажми! Проклятье! Давай, полки срывай! С гвоздями! Надо заколотить!

Дирт обрушился на стены, подобно урагану. Содрал несколько широких досок.

– Приколачивай!

– Чем?!

– Чем хочешь! Хоть кулаком!

Испугано ржали лошади, раздували ноздри, фыркали. Им досталось – окно находилось как раз напротив, и ветер швырял ледяную картечь прямо в них, беспощадно жалил, безжалостно колотил.

Дирт опрокинул дубовую скамью. Натужно крякнув, отломил ножку. Стал ею вбивать ржавые гвозди.

– Не так! Проклятье! Что ты делаешь? Стол все равно не приколотишь! Просовывай, просовывай под него! Вот-вот! За столешницу! Окно забивай! Стол пусть так стоит! Крепче, крепче!..

– Все! – Дирт вколотил последний гвоздь, опустил руки.

– Надо заткнуть щели.

– Чем?

– У нас есть старое одеяло.

– Его можно просто наколотить поверх. А потом снимем.

– Хорошая идея! Гвозди есть еще?