Бывшему?

Кулаки невольно сжались.

«Хрен вам! Я выберусь отсюда! И вернусь домой! Поняли, сволочи?!»

Реакция гладиаторов на реплику Кости оказалась не такой, как, внутренне ощетинившись, ожидал О’Хмара. Вместо того, чтобы начать смеяться над ними (и прежде всего – над ним, мутантом), они вдруг притихли, а на лицах их появилось сперва смущение, потом – сочувствие. Кто-то присвистнул, кто-то даже тихо матюкнулся.

– Надо же… – проронил один из бойцов. – Мазюков уже и работорговлей не брезгует!

Он вдруг шагнул вперед и протянул руку. Движениями и комплекцией – плотно сбитый, с мощными руками и ногами – он напоминал кого-то из кошачьего племени. Вот только кого именно – Марк, за недостатком информации о животном мире до Удара, не мог точно определить. Рысь? Нет, что-то другое… Пожалуй, если чуть-чуть увеличить Кузьмича…

– Меня зовут Кевлар, – отрекомендовался «кошак», прервав размышления юноши. – Ну, погоняло такое, у нас у всех тут прозвища вместо имен. Я – зам вот этой хмурой груды мышц, которую зовут Гаем и который тут над нами типа главный.

– Вы его не бойтесь! – весело усмехнулся другой боец, лет сорока с чем-то, смуглый, с перехваченными взмокшей повязкой жесткими черными волосами и черными же раскосыми глазами (сразу же напомнившими Марку о живущих на их Линии «желтых» скавенах). – Гай только притворяется страшным крокозябром, а на самом деле – белый и пушистый! – он неожиданно показал язык невозмутимому Гаю и тоже протянул руку для приветствия. – Я – Шаолинь. Прозвали так, потому что с какого-то перепугу решили, что я – китаец. А я – не китаец, а кореец, из московской корейской диаспоры. Мои предки переселились в Россию лет двести назад, не меньше. Прижились, обрусели… А вообще меня Валерой зовут. Валера Ким.

– Бур, – в свою очередь назвался высокий белобрысый и донельзя носатый мужик с улыбкой, все норовившей разъехаться от уха до уха. – Ну, или просто Диман. Мы с Шаолинем кореша.

– …и по совместительству – главные местные клоуны! – ворчливо добавил Гай. На что «клоуны» отреагировали смешливым фырканьем. – Один из которых – хотя это вам вряд ли о чем-то скажет – вообще бывший кавээнщик из команды МГИМО… – Шаолинь при этом отвесил шутовской поклон. – Ну что ж, практически всю команду вы теперь знаете. Есть еще один боец с очень милой кличкой Людоед, но он сейчас в законном отгуле по бабам, вернется дня через два, не раньше. Меня вам уже представили, но сделаю это еще раз. Гай, тренер и старший над этим доморощенным клубом веселых и находчивых. Несмотря на то что типа главный, сам иногда выхожу по субботам помахать ковырялом, поразмяться и лишний раз поддержать рабочую форму. Вашим обучением также буду заниматься я, но мои коллеги будут мне в этом помогать.

Подростки смущенно, один за другим, пожали широкую лапищу Гая, причем Марк с невольным удивлением и замешательством отметил, что к его руке гладиатор прикоснулся, не колеблясь, без отвращения и опаски.

Это было неожиданно, но приятно. Может, эти «чистые», что через слово сыплют незнакомыми ему понятиями из прежней, довоенной жизни, и не такие сволочи, как те, кого Марку до сих пор доводилось встречать?

Открытие слегка взволновало скавена и пробудило в нем неясные надежды на то, что все еще не настолько хреново складывается в его нынешнем положении. Однако О’Хмара продолжал хранить неприступный вид.

– Надо будет вам тоже потом дать прозвища, – озабоченно сказал меж тем Гай. – Как у нас тут принято. Вот ты, черноглазый, – повернулся он к Марку. – У тебя есть какое-нибудь прозвище помимо имени… которого мы пока еще не знаем?

– Прозвище? – О’Хмара посмотрел ему в глаза и с вызовом усмехнулся. Нет, он не собирался раскрывать этим незнакомым пока «чистым» всю свою подноготную. В том числе и «второе имя», данное ему на родной станции. – Конечно же, есть! Но тут, на вашей «территории людей», меня с самого начала называют исключительно ублюдочным мутантом и паршивым крысенышем. Так что выбор вариантов для прозвища у меня невелик.

Гай пристально посмотрел на скавена и вернул ему ухмылку – не менее крокодилистую.

– Что ты мутант – это и без прозвища видно, Кэп. Насколько ублюдочный – пожуем, увидим. На крысеныша ты и правда немного похож, но Крысеныш – это для наших реалий несерьезно. Тем более для такого почти взрослого парня, как ты. Будешь… О! Будешь Крысом! Тебе подходит – смотрю, такой же зубастый и наглый.

Гладиаторы весело загалдели, смакуя прозвище новичка. Тот стоял, насупившийся и настороженный, в ожидании какого-нибудь внезапного подвоха.

Нет, не доверял «чистым» О’Хмара из Алтуфьево! И не собирался доверять!

– Крыс, а правда, как тебя по-настоящему-то звать? – обратился к нему Бур. И тут же спохватился: – Если это, конечно, не секрет!

Скавен окинул любопытного подозрительным взглядом, но ожидаемого подвоха не почуял. Белобрысый смотрел довольно дружелюбно, а улыбался вполне искренне.

– Не секрет, – спокойно и почти равнодушно пожал плечами алтуфьевец, решив все же ответить ему: – Звать Марком.

– Марк? Хо! А это круто! – Бур поднял вверх большой палец. – Подходящее имя для наших «с понтом третьеримских» реалий!

И он запросто хлопнул новичка по плечу. О’Хмара в ответ неприязненно дернул уголком рта: очень не по нутру ему было столь быстрое панибратство!

– Да уж, в этом самом Риме Марков было… – протянул Кевлар. – Марк Туллий Цицерон, Марк Лициний Красс…

– Крыс.

– Что?

– Крыс, а не Красс! – повторил довольный удачным каламбуром Шаолинь и хохотнул.

– Тогда уж не Крыс, а Крысобой! – поддержал хохму Бур. – И, между прочим, тоже Марк! Марк Крысобой, был такой чувак в «Мастере и Маргарите».

– Бур, в наше время и с нашей работой вредно быть таким начитанным! – закатил глаза Кевлар.

– А сам-то? – не остался в долгу остряк, кивая на маленькую затрепанную книжку, красноречиво торчащую из заднего кармана брюк коллеги.

– В белом плаще с кровавым подбоем Понтий в картишки играл с Крысобоем! – вдруг выдал Шаолинь и скорчил рожу в сторону носатого товарища.

…Как позже узнали ребята, всякими шутками и эпиграммами на злобу дня боец искрил практически постоянно. Причем как по поводу, так и без. Время от времени они с Буром схватывались в шутливых словесных поединках, с наслаждением точа друг о друга ядовитые языки.

– Клоуны… – пробурчал Гай, старательно сохраняя серьезность «старшего над этим доморощенным клубом веселых и находчивых». – Вас надо было обозвать Тарапунькой и Штепселем[8] и выдать вместо ковырял поролоновые носы, одноколесные велосипеды и шляпы с кроликами. Аншлаг был бы полным и ежедневным… Эх, не ту арену вы выбрали, парни!