По-прежнему очень сильно хотелось врезать ему как следует, чтобы поумерил тягу к приключениям на свою дурную голову.

– Ну, чего уставился? Думаешь, я не вижу, как эти все на тебя пялятся? – хмуро и как-то ожесточенно проговорил сквозь зубы «чистый», на миг потеряв свою невозмутимость и невольно опуская глаза под взглядом бездонных черных глаз мутанта. – Мне это, представь себе, тоже не по нутру!

О’Хмара с мрачным сарказмом хмыкнул и оглядел сидящих за столиками людей.

«Я для них – мутант, диковинка, животное… Не человек! – подумалось ему. – Им нравится смотреть, как унижают и мучают не таких, как они… Нравится смотреть, как те страдают… А вот хрен вам в обе лапки, суки! Не дождетесь!»

На лице подростка появилась злая и упрямая ухмылка, обнажившая в хищном оскале его острые «крысиные» зубы. Кто-то из близко сидящих зевак издал сдавленное «ой!», невольно отшатываясь от «опасного» мутанта.

– Да что там делать, в этом Атриуме? – с великолепно сыгранной небрежностью отмахнулся скавен, обводя помещение и сидящих в нем «чистых» преувеличенно нехорошим взглядом. Природное упрямство и причиненная обида, унижение, а также – испытываемая боль толкали его теперь на самые что ни есть провокационно-демонстративные действия в их адрес. – Успеем еще на него насмотреться! Давай лучше погуляем! По этой станции! В конце концов, имеем право, у нас с тобой – новоселье и вливание в коллектив! И… целая куча патронов на мелкие радости! Живем!

Квазимодо и сам невольно вздрогнул, увидев лицо друга, но… всмотрелся в его глаза и все понял. Ответная, не менее крокодилистая ухмылка появилась на его лице.

– А давай! – сказал он и первый потянул за собой друга за сковывающий их наручник. – Гай, мы пройдемся немного по платформе, купим себе чего-нибудь? Можно?

– Валяйте! – устало отозвался тренер. – Только не угодите в новый переплет, душевно вас прошу! Мы сейчас доедим и домой двинем, так что и вы не задерживайтесь!

– Хорошо! – с видом белого и пушистого заиньки-паиньки кивнул Костя и тут же скорчил страшную рожу какой-то таращившейся на них девчонке. Та испуганно пискнула и шарахнулась прочь. Черкизонец снисходительно фыркнул ей вслед и потащил друга вниз по лестнице.

Но не успели ребята толком отойти от трактира, как вокруг них вдруг завертелся какой-то пацаненок лет шести – смугло-чумазый, оборванный, с копной давно не знавших расчески смоляных кудрей.

– Дядь, дай «пульку» – на пузе спляшу! – звонким голосом попросил он, настойчиво и бесцеремонно дергая за штанину то одного из друзей, то другого. – Дядь, ну дядь!

– Да ну тебя! – отмахнулся раздраженный и обиженный на весь свет Марк. – На пузе… Придумаешь тоже… Отвали!

Но чумазенок все не отставал – путался под ногами, тянул худую смуглую ручонку. И Крыс, чертыхнувшись про себя, сдался. Запустил руку в карман, извлек один из дареных патронов и протянул пацану.

– Хрен с тобой. Вот тебе «пулька». Пляши.

– А ты, дядь, ложись на пол, а я на твоем пузе и спляшу! – хитро сверкнул щербатой улыбкой и спело-вишневыми глазенками ушлый шкет.

Рядом с Марком не выдержал, зафыркал, а потом и вовсе расхохотался Костя. Скавен, снова начиная закипать (да что же за день такой сегодня, все против него!!!), насупился и зловеще покосился на Квазимодо. Тот задорно подмигнул и успокаивающе сжал скованной рукой ладонь друга, а другую, свободную, мягко положил ему на плечо.

– Не злись, Крыс! Пацан выживает, как может, и как у его народа издавна заведено… Эй, чява, дужакир! – внезапно окликнул он отскочившего в сторону и уже наладившегося удрать мелкого. Затем достал патрон и протянул ему на ладони. – Акэ тукэ ловорэ! Лэ, на дар![9]

Мальчонка изумленно воззрился на обратившегося к нему парня. Даже рот раскрыл. С другой стороны на Костю уставился Марк, естественно, не понявший ни единого слова из того, что он сказал.

Мелькнула маленькая ручка – и вот уже патрон с Костиной ладони исчез, а смуглый малыш как сквозь платформу провалился.

– На каком языке ты с ним говорил? – полюбопытствовал Марк. Его злость даже слегка притихла от нового сюрприза, преподнесенного приятелем. Интересно стало: какой из своих скрытых «талантов» Костя продемонстрирует в следующий раз?

– Это романэс, цыганский, – Квазимодо задумчиво посмотрел куда-то вдаль. – У нас на Черкизоне какого только народу нет, некоторые и по-русски говорят, и на своих языках, и даже на таких диких смесях, что фиг поймешь с непривычки! А по-цыгански меня соседка научила, к ней все местные гадать ходили. И не только местные. Я, правда, плохо говорю, и только на одном из диалектов, так что не уверен, что он вообще меня понял…

– Патрон-то слямзил, – хмыкнул Марк. – Стало быть, понял!

– Ну, «ловэ» у них, у ромов, вроде, у всех означает «деньги» – чем бы они ни были… – улыбнулся Костя.

В том, что бойкий цыганенок прекрасно понял сказанное, они убедились, когда через несколько шагов этот же самый пацан вдруг вынырнул из толпы, ухватил Костю за руку и, что-то лопоча по-своему, куда-то настойчиво потащил его за собой. Естественно, скованному с другом рука об руку Марку пришлось проследовать за ними, хотя ему все это ну очень не нравилось.

Мальчик привел друзей к одному из пилонов, у подножья которого на ветхом половичке сидела неопределенного возраста смуглая женщина в когда-то яркой и нарядной, а теперь сильно поношенной и пестревшей заплатками юбке и накинутой поверх столь же залатанной блузки мужской, не по размеру, суконной куртке. На голове ее алела замысловато закрученная косынка с остатками бисерной бахромы, из-под которой на плечи спускались две темные косы.

Даже неискушенного взгляда было достаточно, чтобы понять, что женщина и мальчик принадлежали к одному племени.

– Это ты, что ли, по-нашему говорить умеешь? – вместо приветствия обратилась она резким и сипловатым голосом к Косте, каким-то безошибочным способом выбрав из двоих именно того, кто ей был нужен.

– Очень плохо… – смутился подросток и даже чуть покраснел. – Не успел нормально выучиться. Но речь понимаю… Ой, извините… Здравствуйте!

Вслед за ним поздоровался и Марк.

Она ответила, и на какое-то время воцарилось молчание. Цыганка рассматривала ребят, а они в свою очередь – ее и давешнего мальчонку, притулившегося к ней сбоку. Сын, сразу видно.

– Я все видела, – вдруг сказала женщина. – И нарочно подослала Бахти[10] к вам поприставать. Узнать хотела, что вы за люди.

– Мы из Атриума, – начал было Костя, видимо, решивший взять на себя роль главного собеседника. – Нас купили для работ на арене. Мести, чистить, убирать…