семеро. Рассчитывать на помощь леса было, конечно, можно, но как бы не просчитаться, потому что одно дело – сплошной бурелом, и совсем другое – светлые березняки и сосняки, где деревья вольготно располагаются на просторе, не мешая друг другу. Да и враги должны бы поумнеть – вряд ли сунутся в чащу.

Только снялись, прилетел Живчик. Он разведал два больших отряда, пробиравшихся обособленно. Дозорный сильно рисковал попасться на глаза воронам, поэтому не мог взлететь повыше и осмотреть местность подальше. Неудивительно, что он увидел не все. Но были и другие помощники – зайцы высмотрели третий отряд, который обходил далеко справа. Хорошо, что в том отряде не было волков, а то несдобровать бы зайчишкам.

Вслед за Ясенем лещане уверенно уходили от погони, направляясь к заболоченным низинам в северной части леса. Теперь главное было – держаться на ногах. Шли почти без остановок, перекусывали на ходу черствым хлебом и вяленой рыбой. Оставляли за собой хорошо заметную полосу взъерошенных листьев. Торопились, чтобы выгадать себе хоть пару часов ночного отдыха. Во второй половине дня погода испортилась, небо обложили тяжелые тучи, и зарядил мелкий реденький дождь вперемешку со снегом. Лес выглядел чужим и неприветливым, казалось, деревья недовольны, что их потревожили накануне долгой зимней спячки. Тем хуже для троглодитов: на них отыграются рассерженные ветки.

На закате спустились в глубокий овраг и устроились под корнями поваленной сосны у крошечного ручейка. Развели костер. Первым делом сменили повязки раненым. Золот надолго задержался у Весняны – ее рана загноилась, девушка чувствовала себя все хуже, у нее был жар. В последние часы ее несли по очереди, а она часто теряла сознание и жалобно стонала. Лещане хмуро поели и устроились на ночевку, за весь вечер они не перемолвились и десятком слов. Ноги гудели от постоянной ходьбы. Глеб вяло сжевал свой кусок и забылся тяжелым сном, в котором ему тоже пришлось от кого-то убегать.

Ясень поднял отряд до зари – погоня была близко. Идти оставалось еще полдня, а то и больше. Запасы кончились. Нашарили какие-то крохи и отдали раненым, а здоровые попили водички и потуже затянули ремни. Поначалу двигались резво, и к тому времени, как солнце поднялось над деревьями (насколько можно было судить в такую пасмурную погоду), вышли к лесной реке. Сколько-то прошли вдоль левого берега, отыскивая ближайший брод, переправились и сделали привал, чтобы просушить на себе мокрую одежду. Ясень быстро наловил рыбы (он в этом деле не знал себе равных), и Ольшана сварила уху. Опять были извлечены забытые ложки, и голодные желудки наполнились ароматным горячим бульоном. Хорошее дело – уха, даже такая пустая, сварганенная на скорую руку, и даже когда погоня поджимает, а над головой каркают до смерти надоевшие вороны.

Передовые троглодиты, выйдя к реке, взревели, когда почуяли запах дыма, но все, что им досталось – это кучка теплой золы. Они в ярости разметали кострище и ускорили бег – голодные, изможденные и злые.

К вечеру беглецы добрались, наконец, до болота, и их усталым взорам открылась безрадостная местность: покрытые чахлым лесом пригорки перемежались мрачными ложбинами, в которых покоилась полузастывшая жирная грязь, едва прикрытая увядшей травой. Вернее, это еще не само болото, а лишь его мрачная «передняя», войдя в которую, случайный прохожий должен одуматься и поскорее повернуть назад. Тут еще нет страшной трясины – просто вязкая земля, чавкающая под ногами. Коряги и поваленные ветром дряхлые стволы здесь не тонут бесследно, а медленно гниют в грязи, выставив наружу черные ветки, словно старые кости.

Ясень вел отряд по сужающемуся лесному клину, вдающемуся глубоко в болото. Когда вышли на последний низкий пригорок, увидели сплошную топь, такую обширную, что деревья на дальнем ее конце казались не больше спички. В редких местах из болота выступали небольшие островки, поросшие хвойным лесом, до ближайшего из них было не очень далеко. Справа от того места, на котором они стояли, открывался вид на березовую рощу – единственное светлое пятно на этом унылом полотне осенней природы. Как объяснил Ясень, в том месте из болота вытекает ручей, впадающий в лесную реку. Только там, да еще кое-где у самых берегов встречается живность – лягушки, тритоны, болотные птицы, да заплывают иногда вверх по ручью лихие ерши. Заросли камыша проверяют в подходящее время местные лисы, когда есть надежда наткнуться на кладку яиц или на беззащитных птенцов. Само же болото живет отдельной от леса, собственной таинственной жизнью: то полусгнившая тина и грязь вдруг зашевелится как живая, вырвутся из глубины пузыри болотного газа, закачаются зыбкие кочки и откроется прозрачным оконцем бездонный колодец, то ни с того ни с сего закрутит мутный водоворот, будто внутри неведомые змееподобные чудовища водят свои хороводы. Древнее это болото, Поддубной Топью называют его, хотя дубов в окрестностях осталось мало – почти все они утонули в трясине, когда в темные годы гнилая грязь вышла из своих берегов, затопив ближние низины.

– А в незапамятные времена, говорят, в этом месте было логово темных тварей, каких давно уж на земле не видели. Если верить этим словам, то где-то в недосягаемой глубине сокрыты страшные силы, – поведал Ясень. – Может, эти твари давно истлели, а может, только ждут своего часа.

– Как же мы пройдем здесь? – с сомнением спросил его Гаврила.

– Тут заправляет болотный дух Вурлог. Хотя болотные духи считаются самыми зловредными, но нам их бояться нечего, они нас пропустят. Скройтесь пока что в соснах, я поговорю с Вурлогом.

Все отошли немного и сели на землю, спрятавшись между кочками. Обмануть могущественного духа таким образом, конечно, невозможно, но все же не стоит лишний раз попадаться ему на глаза, принимая во внимание его раздражительность.

А Ясень спустился к самой болотной жиже и негромко воззвал:

– Вурлог! Вурлог! Ясень зовет тебя. Явись, Вурлог, заклинаю тебя вечными силами земли!

Прошло немного времени, и ответил тихий вкрадчивый голос, каким болотные духи любят заманивать неосторожных и доверчивых путников:

– Не зови больше Вурлога, Вурлог здесь. Он слышит лешего, но не явится, пока ночь не задушит бедное солнце, пока холодная темнота не объемлет мое несчастное болото. Чего ты хочешь? Говори, мы подчинимся твоей воле, если она исходит от нашего Хозяина Григория.

– Воля Григория, чтобы ты пропустил меня и тех, кто со мною, через твое болото.

– Ясень, хоть и не Хозяин, волен ходить по болоту, когда ему вздумается, на то и дана ему власть над лесными землями, травами и тварями. И спутников твоих мы пропустим, не чиня