и говорил Карамазов. Хищный кот: драный, тощий, безухий… Гроза своего подвала.

В большой город, который мы называли материком, отец побаивался соваться. Здесь, в нашем болотце, он сидел королем. За избиение Карамазова ему дали условный срок, на который отец плевал с высокой колокольни.

Но меня такая жизнь не устраивала. У меня в запасе четыре года. Не так уж много, если прикинуть.

– У тебя есть выход на нужных людей. – По лицу отца я поняла, что попала в точку. – Договаривайся с ними, пусть выделяют тебе участок на материке… Или как у них это происходит?

– Вот видишь: ничего не знаешь, а лезешь. Подрежут тебе нос, Саня!

– Всяко лучше, чем гнить здесь. Выбирай, пап: или начинаем дело на двоих, или я тебя сдам. Если мне от твоего бизнеса никакой выгоды, зачем мне тебя беречь? Без тебя нам с матерью будет спокойнее.

Он попытался меня переубедить. Рисовал красочные перспективы. Обещал процент за распространение. Уверял, что клиентов за последний год изрядно прибыло. Рассказывал, как опасно вести дела среди крупной рыбы. «Мы с тобой, Санька, карасики! Среди щук нам не место!» Он подлизывался, угрожал, льстил и взывал к моему интеллекту.

Я слушала его и мысленно улыбалась. Вся отцовская болтовня означала только одно: он принял мою угрозу всерьез.

Я-то считала, что прошедшее время сильно изменило меня. Что я почти превратилась в человека. Но вот я снова в родном гнезде, где воняет анашой и под окнами шатаются тощие типы с мутными глазами. Где мусор успевает сгнить раньше, чем его выбрасывают. Где некогда умная красивая девушка, отличница и надежда мамы, превратилась в обдолбанную тетку с грязными волосами, не узнающую собственных детей.

И мне все привычно, все понятно. Я знаю, как надо разговаривать с отцом. В школе я притворялась нормальной, и это отнимало столько сил, что на общение их попросту не оставалось. А здесь я никем не притворяюсь.

Ну разве что чуть-чуть! Приходится изображать из себя взрослую.

В конце концов папаша выдохся.

– Дай мне недельку, чтобы все взвесить…

– Завтра утром скажешь, что ты надумал.

На ночь я забаррикадировала дверь в свою комнату. Приперла стулом, сверху взгромоздила груду шмотья. Увенчала башню двумя кастрюлями, вставленными одна в другую.

Ночью меня разбудил грохот. Папаша пытался войти и развалил мою башню. Сторожевые кастрюли подняли шум, и он растворился в ночи.

Что ему было нужно?

Думаю, папочка собирался устроить мне передоз. Я представляла угрозу его налаженному бизнесу. Может, он хотел не убить меня, а лишь припугнуть… Но с моим отцом всегда стоит исходить из худших предположений.

Наутро я тщательно продумывала, что скажу при встрече. Показать ли, что я догадалась о его планах? Думаю, он и так это понял.

Когда я вышла в кухню, отец сидел в одной рубашке на стуле у окна, закинув ноги на спинку дивана, и курил.

Я села напротив, смахнула крошки с грязного стола.

Отец взглянул на меня равнодушно, как на полудохлую осеннюю муху. «Скоро сама помрет…» Будет врать, что это мама спьяну ломилась ко мне ночью.

Вот тут я чуть не дала слабину. Он выглядел таким хладнокровным! Меня будто под дых ударило. Куда я полезла? Он меня угробит – глазом не моргнет. С чего я решила, что могу диктовать ему условия? Мое вчерашнее поведение выглядело наивным и тупым. Господи, мне через месяц семнадцать. А я изображаю из себя прожженную, опытную женщину. Копирую повадки крутых телок из фильмов… С отцом это не сработает. Не сегодня, так завтра он своего добьется. Позовет дружков, они скрутят меня, а он своими руками вколет смертельную дозу. Никто не будет разбираться, от чего на самом деле умерла младшая дочка Нечаевых.

А ведь мне есть куда податься! Директор моей школы при расставании сказала, чтобы я без сомнений обращалась к ней в сложной ситуации.

Но потом я вспомнила Вику. И ее младенца, которого увидела только на похоронах.

Нет, я не стану просить ничьей помощи. И никуда не побегу.

– Значит, врага хочешь завести у себя под боком… – с напускным огорчением сказала я.

Папа коротко глянул на меня и снова отвернулся к окну.

– Серьезно, ты этот вариант выбрал? Вместо того чтобы сделать из меня…

– Друга? – насмешливо перебил отец. Стало ясно, что он слушает очень внимательно.

– Твои друзья в овраге лошадь доедают! Нет, не друга. Помощника. Взрастить ценный кадр.

– Где ты выражений-то таких нахваталась, Шурка…

– От Советского информбюро, – с соответствующим выражением сказала я.

Про информбюро и Левитана я знаю от Карамазова. Он мне даже ролики в Ютубе находил. «Внимание! Внимание! Говорит Москва!» До сих пор вылезает в самый неподходящий момент.

Но папаша неожиданно засмеялся. Выпустил дым.

– Ладно, ценный кадр! Обещать ничего не буду…

Я выжидательно молчала.

– …просто перетру кое с кем, – нехотя закончил он.

– Не откладывай. – Я налила воды, выпила залпом, как водку, и вышла. Останься я еще на минуту, и он увидел бы, что меня трясет.

Не знаю, что именно подействовало на отца. Испугался ли он моих угроз или решил, что и в самом деле пора расширяться… Но свое обещание он выполнил.

У нас появилась тачка-развалюха, на которой мы лихо гоняли до материка и обратно. Маршрут, который у таксистов занимал около часа, мы проезжали за тридцать минут. Постов на дороге не было, и мы лихачили отчаянно. Тогда-то я и научилась водить. Отец посадил меня за руль, объяснил, как работают педали, и сразу велел выезжать на трассу. Я чуть не поседела от ужаса, а он развалился преспокойно, закинув босые ноги на торпеду, и курил в окно, иногда отпуская шуточки: «Размажет нас, Шурка, под фурой… Не совалась бы ты туда». Мы пять раз глохли, дважды съезжали на обочину, один раз врезались в кусты, когда я перепутала педали. Ремни безопасности – липовые, а подушек и вовсе нет. Но отцу, похоже, происходящее нравилось.

Мы забирали товар у папашиного знакомого. Отец связывался с покупателями, я работала курьером. Таких, как я, называли минёрами. Вроде как мы минируем город, ага. Сомнительный юмор. Пару раз приходилось работать трафаретчиком. Я писала на тротуаре или на фасаде по трафарету: «Соль, смеси для курения» – и номер телефона. Объявления долго не жили, но привлекали кого надо.

В городе я впервые встретила своих конкурентов.

Почти все они были школьниками-старшеклассниками или студентами.

Таких, как мой отец, называли диспетчерами. Я отправляла отцу координаты закладки с фотографией. Папаша дожидался от клиента перевода, и тогда сбрасывал ему мою инструкцию.