она уже была совсем другим человеком, но от этого ей было одновременно и печально, и радостно.

– Милостивый Господь, сегодня мы здесь, чтобы помолиться за здравие нашего брата Чон Намиля. Доверимся Богу. Господь творит неизмеримое, он творит фантастические дела…

Прихожане вторили: «Аминь!» Их голоса разбудили Ынчжу из полудремы. Она пробормотала: «Аминь». Священник продолжил проповедь, она пыталась вслушиваться в слова:

– Сегодня многие пытаются объяснить то, что им неподвластно, то, что они никогда не смогут понять. Они испытывают муки от своего бессилия и впадают в отчаяние. Доверяйте Богу, и тогда никакая боль или печаль не сможет настигнуть вас.

Ынчжу пыталась сосредоточиться. Она вспомнила, как однажды пошла в церковь с мужем и услышала проповедь о том, что одна случайная фраза способна изменить судьбу. Ей казалось, что она точно понимала значение этих слов. Тревога и беспокойство, мучившие ее всю ночь, постепенно улеглись. Не пытайтесь объяснить и понять то, что вы не можете объяснить и понять. Просто примите. Эти слова успокаивали. Не надо стараться понять, почему выдуманный серийный убийца явился в реальный мир, почему он убил человека без причины и не испытывал никакого раскаяния. Вы просто должны принять это. Вот и все.

Длительная проповедь священника закончилась. Он подал знак, и все запели псалом. Ынчжу тоже подпевала до третьего куплета незнакомой ей песни.

Свекор провел без сознания еще один день. Спустя сутки он пришел в себя, а на следующий день уже опять ел рисовую кашу. Как Ынчжу узнала позже, священник, навещавший свекра, был знаменитым, исцелял раковых больных. В любом случае без божественного вмешательства, похоже, не обошлось.

После того как свекра выписали из больницы, жизнь домочадцев быстро вернулась в прежнее русло. Невестка кормила его пять раз в день, потому что он стал есть кашу медленнее, порции уменьшились. Муж по-прежнему занимался обедом. Дети, как обычно, были заняты своими повседневными делами, но сын с тех пор, как побывал в полицейском участке, стал менее разговорчивым и менее раздражительным. После школы он закрывался в своей комнате. Хосон стал часто отлучаться из дома и нередко приходил пьяным.

– Где ты был?

– Да так…

– Я звонила, ты не отвечал. Почему выключил телефон?

Хосон молчал.

– Один пил?

– Не-а.

– А с кем?

– Это что, допрос?

– Довольно естественно пытаться узнать у мужа, что к чему.

– Тогда я тоже хочу кое-что спросить.

– Ну давай.

Муж в замешательстве смотрел на Ынчжу.

– Что? Давай, спрашивай скорее, что там ты хотел узнать?

Хосон ухмыльнулся.

– Спрашивай быстрее.

– Бутылка с пестицидами… Зачем она понадобилась? – спросил Хосон.

– Бутылка с пестицидами?

– Это ведь ты ее выкинула? Кроме тебя, больше некому.

– Ты в своем уме? Я ее вообще не видела. Ты же прекрасно знаешь!

– Да я ничего не знаю. Ничего! Особенно о тебе.

– Что ты говоришь?

– В тот день ты пришла очень поздно.

– В тот день?

– В день, когда убили Кан Инхака.

Ынчжу молчала.

– В тот день я не спал. Нет, наоборот, я заснул и проснулся около одиннадцати. Потом я дважды прослушал свою радиопередачу. Так что, очевидно, ты вернулась только к часу ночи.

– Ты ошибаешься, я пришла в полночь.

– Возможно, могу ошибаться. Но я уверен насчет бутылки из-под пестицидов. Я распылял средство в саду за несколько дней до того, как полиция пришла во второй раз. И бутылка точно была на месте. Я закрыл ее и положил в кладовую. Но когда пришла полиция, ее уже там не было.

– И? Дальше что? К чему ты мне это сейчас говоришь? Хочешь сказать, это я убила обоих? А нет, даже троих. Еще же друг Кихёна. Ты хочешь сказать, что это сделала я?

– Я не знаю! Я уже ничего не понимаю.

– Ты начал этот разговор для того, чтобы не рассказывать, с кем выпивал?

Хосон ухмыльнулся. Ынчжу злобно взглянула в ответ.

– Разве важно, с кем я пил?

– Да, это важно. Не меняй тему. С кем ты был?

– Я не знаю, что ты сделала, а ты не знаешь, что делал я. Мы квиты!

Муж зашел в ванную. Она бросила взгляд на дверь и ушла к себе в комнату. На дворе уже стояла осень, но дома все еще было жарко. Ее окна выходили на запад, и после обеда солнце сильно нагревало помещение. Духоты добавлял наружный блок кондиционера из комнаты свекра. Она была раздражена, потому что жар, казалось, настойчиво преследует ее.

Ынчжу вышла на улицу. Почему дело Кан Инхака еще не закрыли? Когда все пошло не так? С того момента, как они переехали в этот район. Ничего бы не случилось, останься она на прежнем месте в тот момент, когда ее муж потерял работу, а проект с открытием курсов прогорел. Тогда они просто расстроились, не более. Но сейчас между ними с мужем стояло нечто совершенно иное, он жил в своем мире, полном ностальгии, а она жила в своем, полном импульсов к убийству.

Именно так, импульсов к убийству. Все началось той ночью после встречи с одноклассниками, когда она почувствовала, каково это – убивать. Ноги сами вели ее, но она не хотела возвращаться в дом свекра. Ынчжу никогда не считала это место своим. Через трещины в стенах внутрь заползали муравьи, потолок был таким высоким, что зимой в комнатах гулял ветер. Дом был слишком большим, слишком старым, летом внутри всегда было жарко, а зимой – холодно. Ей было тяжело находиться в нем. Ей чудилось, что она поднимается по нескончаемой лестнице. Хотелось идти медленнее, растянуть путь до ворот. Может быть, поэтому она и убила человека в ту ночь. Потому что ей был противен этот дом. И она не хотела туда возвращаться.

Она вспомнила о Чхансу и в порыве эмоций набрала его номер. Он поднял трубку и, еле сдерживая улыбку, спросил:

– Ынчжу, где вы? Я сейчас приду к вам.

– Не надо, сейчас слишком поздно.

– Ничего, я мигом.

Они договорились встретиться на детской площадке возле жилого комплекса, и Ынчжу неторопливо зашагала туда. Темнота, в которую был погружен весь район, казалась знакомой, а холодный свет флуоресцентных ламп из окон высоток почему-то успокаивал. Воздух был пропитан влагой, но на улице было намного свежее, чем дома. Откуда-то дул прохладный ветерок.

Ынчжу прошла мимо кафе «Замок». Ей вспомнился день, когда они с Чхансу были здесь. Странная и немного неловкая встреча теперь стала приятным воспоминанием. Истории, которые они рассказывали друг другу, были подобны пылинкам, поднимающимся в воздух, когда кто-то открывает дверь. Странное дело, но владелец кафе – единственный,