Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только по её спокойному поведению он ничего не прочёл на её лице и только усмехнулся.
Позавтракав, они направились на базар, где Оливия сразу неуютно себя почувствовала.
Она озиралась по сторонам и растерянно смотрела на людей.
— Оливия, что тебя смущает? — спросил Георг, когда она внезапно остановилась.
— Одежда, — прошептала она.
— Что одежда?
— Она отличается от нашей. Почему? — Оливия уже рассматривала себя.
—Так до вас, наверное, не дошли изменения в одеянии, — рассмеялся он.
— Такая разительная перемена! Здесь платья с воротничками и манжетами, и я видела даже жакет на женщине.
— Видишь ли, у великого князя появился портной, который диктует новые веяния в одежде, и это многим нравится. Мужчинам стало меньше снимать с женщины тряпок, — последние слова он прошептал тихо девушке в ухо.
Оливия подняла на него изумлённые глаза, а когда до неё дошёл смысл последних слов, она вспыхнула и укоризненно посмотрела на него.
— Они не слышали, — кивая на детей, ответил он.
Дети и впрямь были заинтересованы только базаром и с удовольствием рассматривали всё вокруг во все глаза, поскольку они впервые были в таком месте.
— С чего начнём? — спросил Георг.
— С одежды, — решительно сказала Оливия и направилась вдоль базара, рассматривая вывески.
— Надо же.., — она встала около домика, вывеска которого гласила:
«Салон одежды».
— Что тебя и тут удивило? – Георг уже веселился за её счёт.
Ему нравилась естественная, почти детская реакция Оливии на все новшества, которые она видела.
— Я как будто попала в другой век, где одежда, название лавок совсем другие. Такое впечатление, что это сон, — ответила она ему.
—Ты многому ещё будешь удивляться. Там, где ты жила, просто ещё не прижились новшества. Не все и не всё князья предпочитают менять в своей жизни, — спокойно ответил он, не спуская глаз с Оливии.
Он видел, что она изумлялась, но было впечатление, что просто её озадачил контраст между жизнью деревни и города в другом княжестве.
Оливия вздохнула, и они вошли в салон, где подобрали одежду для неё и детей.
Он с удовольствием и с какой–то победной улыбкой заплатил за покупки, не обращая внимания на возражение со стороны Оливии.
Она несколько раз пыталась оплатить свои приобретения, но он пресекал её попытки быть самостоятельной и независимой.
— Основное купили, а продукты ты подкупишь попозже, ближе к деревне. Вы будете проезжать город Дол. Возвращаемся! — скомандовал он, не обращая внимания на её шипение:
— С каких пор ты стал командовать?
— С тех пор, когда я заплатил за тебя, — ехидно ответил он, с удовольствием наблюдая, как она покусывает нижнюю губу от негодования.
Оливия злилась на него и с опаской посматривала на него, боясь, что за свои услуги он может потребовать плату.
«Потребует, так отдам! Деньгами! А то разошёлся: оплачивает за меня, думает, что я бедная родственница».
Так, тихо сопя и молча, она поужинала с детьми и отправилась в комнату.
Георг только ухмылялся и был доволен, что Оливии он указал место женщины в жизни: быть рядом с мужчиной, но не впереди. И всё решает мужчина, а женщине отводится роль хозяйки в доме.
А рано утром за ними зашёл так называемый новоиспечённый брат, с которым они продолжат путь дальше.
Георг даже не попрощался с ними. Он, оказывается, уехал ещё вечером, передав все инструкции Фёдору.
Быстро собравшись, они отправились в путь. Возница был немногословен. Его серые глаза из–под нависших бровей смотрели сурово и не располагали к какому–то диалогу.
И за всю дорогу она от него не услышала рассказа ни о себе, ни о его семье, ни о деревне, в которую они направляются.
«Приехали…. Тут и заночуем…. Деревня как деревня: везде люди живут…. Покушали? Тогда — в путь…» — такие нехитрые хозяйские реплики слышала она от него.
Но, отдать должное, он заботился о них. Сам заказывал комнаты, завтраки, еду в дорогу, в общем — одним словом — all inclusive.
Оливия тоже первое время хотела оплачивать сама, но, увидев его яростный взгляд, брошенный на неё, — больше не поднимала такого вопроса.
И ей пришлось задуматься о роли женщины в этом мире и в семье. С Тимофеем девушке было просто и легко, и ей казалось, что они найдут общий язык, и Оливия смирится с его главенством в семье.
Всё–таки взаимная любовь имела бы преимущество в их браке и сглаживала бы острые углы.
Но по поведению этих незнакомых мужчин Оливия понимала, что здесь совсем другое понятие о роли мужчины и женщины, и она только сейчас поняла самонадеянный взгляд Георга.
Он, расплачиваясь за неё, дал понять, кто тут главный. И хотя девушка обиделась за своё задетое самолюбие, но пришла к выводу, что ей придётся усмирить свою самостоятельность.
Потому что такое поведение будет присуще всем остальным сильным мира сего.
«Не прокатит тут феминизм по защите прав женщин! Пока жила в деревне и не думала, что столкнусь с древностью по отношению к представительницам слабого пола. И сейчас даже не знаю, как тут со всем этим обстоят дела. В деревне, вроде, и не было так заметно вызывающего поведения мужчин», — поглядывала она с опаской на Фёдора.
От его только взгляда сердце пряталось в пятках, а он даже не проявлял не то, что агрессию, но даже ничего плохого не позволял по отношению к ним.
И девушке становилось страшно уже только от мысли о замужестве.
«Тянуть буду всё на себе, пока не удостоверюсь в добропорядочности парня или не полюблю. — И сердце заныло о застарелой ране. — Полюбить? Хватит ли сил забыть моего любимого»?
И ей опять в порыве ветра послышалось: «Люба моя».
А ветер на самом деле усиливался, предвещая грозу, и Фёдор стал подгонять лошадь, стараясь быстрее доехать до укрытия.
Порывы ветра поднимали пыль с дороги, запахло озоном, и он с очередным дуновением принёс холодные капли дождя.
— Накройтесь! — услышала она голос Федора. — Скоро приедем!
Укрывшись дерюжкой, они сидели, прислонившись друг к другу, и напоминали нахохлившихся птенцов в гнезде.
От такого сравнения Оливия улыбнулась, и ребятишки, видя её улыбку, успокоились.
Снаружи дождь усиливался, и она заволновалась о Фёдоре, который сидел и мок под дождём, управляя лошадью.
Но, видно, они и
