Здесь трудно было ошибиться, потому что свою жену король Юзеппи хотел даже короновать за то, что она производила на свет только мальчиков. И это был факт.

Из-за этого даже случился несколько лет назад большой шум с шаманами, которые запретили королю это безрассудство. Всё бы это не вышло за границы Оладнезии, если бы один из бенестарийских купцов не стал свидетелем этого конфликта, вспыхнувшего на площади у королевского дворца, где шаманы плясали запрещающие танцы. Купец в красках описал это редкостное зрелище, посмотреть которое выбрались многие жители города. Именно они пояснили несведущему купцу причину и суть происходящего.

Таким образом, жена короля не рожала дочь. Откуда же взялась нынешняя принцесса? А она появилась при дворе короля не более трёх-четырёх лет назад. На неё послы не сразу обратили внимание, потому что, одетая в традиционное платье из шкур, она была мало отличима от юных воинов, среди которых и росли сыновья короля.

А когда она вошла в возраст, её удивительное сходство с королём стало слишком очевидно, и время появления уже не могли вспомнить. К тому же и постоянное присутствие среди сыновей на нижних ступенях тронного возвышения тоже говорило о её причастности к королевской семье.

Дамиан ломал голову над тем, откуда она взялась, была ли она истинной дочерью своего отца, а не подсадной персоной, и какова её роль во всей этой странной истории с посольством.

То, что Тойво была чрезвычайно похожа на Юзеппи, названного при рождении Карху, отмечали все. Узкие, как у всех северян, глаза, цветом в бирюзу. Такие были только у самого Юзеппи и его потомков. Светлые, почти белые волосы того редкого оттенка выбеленного и просоленного морем полотна, что бывает у северных народов, квадратный подбородок – общие черты всех сыновей олданезийского короля. И только губы не сжатые в жёсткую линию, а полные и мягкие, хоть и столь же редко улыбающиеся, как и у батюшки.

Как передавали гарды, сопровождавшие посольство от границы Лиикенрукка, она наравне со всеми ехала верхом, ни разу не подала голоса и даже не крутила головой, пытаясь рассмотреть всё вокруг. Будто статуя с традиционным для северян высоким хвостом длинных светлых волос, сильно подведёнными по их же моде глазами, абсолютно ровной спиной, она лишь слегка покачивалась в седле от хода своей белой кобылы.

Но признать в ней бастарда у Дамиана тоже не получалось – Юзеппи был помешан на чистоте крови, и допустить, что он мог бы не только зачать, но и признать незаконную дочь, было равно тому, что солнце взошло там, где и село.

Зорий Суземский, ознакомившись со всей информацией о принцессе, только ухмыльнулся и недоверчиво покачал головой.

– Друг мой реджи, вариантов здесь два. Она специально подготовленная шпионка, чьи цели очевидно не дружественны или… она действительно незаконная дочь Юзеппи. Второе более вероятно.

Дамиан смотрел исподлобья на лучшего друга, и чувствовал, как в душе нарастает гнев. Суземский продолжал как ни в чём не бывало:

– Если она шпионка, жениться нельзя, тут всё понятно. И предложение подобного брака оскорбительно. Но оно также оскорбительно, мой друг, если принять более вероятную версию незаконно рождённой дочери. Тебе в невесты – и бастарда?

– Почему более вероятно, что она бастард? Как она вообще может быть его дочерью?!

Дамиану казалось, что разрешить ситуацию благополучным для него способом было бы легче, если бы девчонка эта была шпионкой, поэтому в версию с бастардом не хотел верить.

– Дамиан, я точно знаю, что больше всех радеют о какой-то добродетели именно те, кто этой добродетелью не обладает.

Принц откинулся на спинку своего кресла и уставился в потолок. Сказал:

– Это трудно представить, зная Юзеппи. Но даже если ты прав, то…

– То это оскорбительно вдвойне, да-да!

– И что тут делать?

– Пока не знаю, реджи. Но, – Зорий чуть улыбнулся, – кое-какие идеи есть.

Дамиан недоверчиво упёр взгляд в своего советника. А тот продолжил всё так же загадочно улыбаться:

– И касаются они личности этой принцессы. Прибудет, посмотрим на неё, тогда будем принимать решение.

Неопределённость – самое тяжёлое бремя власть предержащих.

Дамиан вздохнул: бодрость и энергия, которые так замечательно наполнили его после ярмарки, незаметно испарились. И накануне приезда иноземной принцессы, предчувствуя напряжённые дни, принц снова захотел посетить домик княжны Маструрен.

И уже удобно усевшись в кресло у уютного камина, попивая замечательный чай и наслаждаясь тишиной, принц отрешился от спешки и круговерти последних дней. Задумался о том, что подгоняемый успешным ходом расследования и новой информацией о принцессе Тойво, он не проанализировал то чудесное чувство мощи, которое посетило совсем недавно, сразу после ярмарки.

Ни само чувство, ни его причину, ни источник.

И теперь, когда всё схлынуло, когда наконец принцу стало понятно, что этот чудесный всплеск хорошо было бы повторить или вернуться к нему как-то по-другому, он задумался о том, о чём стоило подумать, ещё садясь в карету после ярмарки.

– Мой реджи, что случилось? – обычно молчаливая Милэда смотрела на него.

Дамиан только покачал головой, всё больше тревожась о своей невнимательности.

Что это был за всплеск?

Он что-то неуловимо напоминал. Что-то родное, что-то сказочное…

Принц стал быстро-быстро перебирать события того времени, когда почувствовал прилив сил и энергии, когда вдруг в нём родился энтузиазм и жажда деятельности. Он вышел из шатра, уставший после разговора с матерями… прошёл несколько шагов к карете… открыл дверцу… сел на диванчик и попытался решить, куда ему ехать: во дворец или к княжне Маструрен. И именно тогда понял, что полон сил и хочет действовать, что ему не нужен отдых, а горы он может свернуть одной рукой.

Значит, что-то случилось между выходом из шатра и посадкой в карету.

Подумал о Милэде? Ну вот он сейчас не просто о ней думает, он сидит у неё в доме, на неё смотрит, но не испытывает и малой толики того подъёма.

Значит, не то.

Тогда что? Ни с кем не разговаривал, даже не помнил, чтобы кто-то был рядом. Вокруг было слишком много людей. Много людей? И, как удар молнии, тот сон. {...Теплая кожа её спины греет его ладонь. И – покой, дарящий невероятное чувство мощи}.

О, нет! Его единственная? Кто? Та женщина, что не хотела отдавать своего сына? Или та, что молча развернувшись, ушла? Кто-то из толпы? Кто?

Дамиан вскочил, не зная, что ему делать, куда бежать и надо ли вообще куда-то бежать, прошёл до двери, ероша волосы, вернулся к камину. Милэда вскочила.

– Дами, что?

Он обернулся к ней, руки бессильно упали, а губы растянулись в беспомощной улыбке.

– Даже не знаю, Ми. Что-то происходит. Пойду я, наверное.