толпы, которая их кормит. А ей они когда-то обещали: не верьте Церкви, не верьте в богов, верьте в нас, верьте в человеческие мозги: мы можем все, что обещали вам церковники, но гораздо лучше. Мы скинем зажравшихся бездельников и займем их места, кухарки будут управлять государствами!..

Они скинули и заняли места тех, кто правил. А кто правил? Аристократы. В переводе с греческого – люди благородные, то есть родовитые, если говорить по-русски. Кто такие родовитые люди, или родовая знать?

Это те, кого знают из рода в род как людей, стоящих у власти. Иначе говоря, это специалисты в управлении, воспитывавшиеся для управления и развивавшие в себе соответствующие качества много поколений подряд. Но это было скрыто от толпы, которой они управляли, от подлого люда, то есть от людей, живших подле замка благородного господина. Как происходит управление, ни подлый люд, ни демократы, рвавшиеся к власти вместе с Наукой, не знали, потому что не видели.

А видели они роскошь и утонченный этикет, то есть правила поведения. Их было проще освоить или присвоить, потому что можно было просто выучить и запомнить. Так делали все нувориши – новые богачи, вроде мещан во дворянстве. Они шили правильную одежду, покупали правильные кареты, делали правильные движения, говорили правильные слова, ели и пили правильные вещи…

Так и рождались приличия нового правящего сообщества. Их суть – изображать из себя аристократа, человека благородного, а значит, рожденного и избранного для того, чтобы управлять другими.

Управлять другими может и плебей. Но он это будет делать силой. Аристократа слушаются потому, что власть исходит от него, будто принадлежит ему по праву рождения и естественна. Вот поэтому просветитель старается сдерживаться и не применять силу. Он должен управлять другими, но делать это как угодно, только не как те, кем он избрал управлять.

Например, разумно доказывая, если не умеет просто повелевать. О! Разумно! Это такая боль! Сообщество образованных людей пролило столько крови, чтобы доказать всем, кого поработило, что его правление разумно, а оно – источник разумности, и при этом никто даже не дал определение разума!.. Они до сих пор исходят из того, что разум – это то, чем обладает образованный человек. В России – интеллигент.

И русское «интеллигент», и американское «интеллектуал» происходят, как это очевидно, от одного корня, который намекает, что этот человек – просто сплошные мозги, и живет он тем, что думает, по преимуществу. Однако если сравнить между собой оба эти слова, то очевидно и то, что американские интеллектуалы – это «самые умные», а русские интеллигенты – это самые доброжелательные, душевные, сердечные, в общем, благородные люди, попросту, аристократы.

Думаю, это не случайно. И рождалось в России это слово именно взамен петровскому аристократизму, которым птенцы гнезда Петрова отодвинули от власти прежнюю русскую родовую знать, которая была напрочь лишена и европейского лоска, и аристократизма. Предполагаю, и слово аристократизм появляется в русском обиходе не раньше восемнадцатого века, именно для решения задачи перехода власти от бояр к дворянам.

Через века же, когда власть уходила к буржуазии, чтобы вытеснить аристократизм, его самые действенные черты приписали интеллигентности. И вот человек образованный, интеллигент, стал «настоящим русским интеллигентом», то есть скрытым демократическим аристократом среди толпы революционного плебса…

И при этом он не знает, как думать, проигрывает в этом и ворам, и рабочим, и всё, что у него есть, – несколько правил поведения, именуемые приличиями. За них он умрет.

Глава 4

Прикладная работа с образованием

Образование – не есть знания или их получение. Образование есть образ, требующий от своего обладателя вполне определенного поведения. Два человека, обладающими одинаковыми знаниями, могут вести себя самым разным образом, потому что знания никак не влияют на поведение. Они вообще к нему не относятся, их можно исключить из рассмотрения. Как некую постоянную величину. А вот от человека образованного всегда ожидается соответствующее его образованию поведение.

Чтобы прикладной психолог смог решать задачи, связанные с образованием, он должен понимать не только то, что оно влияет на поведение, но и то, как и почему оно влияет. Для этого он должен сделать две вещи.

Во-первых, осознать собственную зависимость от образования. Мало того, что в психологе работает всё, что накладывается на любого образованного человека, но через обращение к себе он может вскрыть еще одну обязательную черту этого мировоззрения – договор о свойстве, или договор умолчания.

Мировоззрение просветителей, оно же образование или правила поведения интеллигентов, рождалось и складывалось в среде революционных заговорщиков. Эти ребята играли в революцию всерьез, крови не боясь и не щадя. Поэтому все члены заговорщицких групп приносили клятвы на крови, что будут верны своему делу и своим товарищам. Причем клялись как террористы, так и какие-нибудь физиологи, вроде команды Гельмгольца, у которого учился Сеченов. Клялись до тех пор, пока требование своих не выдавать не стало кодексом чести интеллигента.

Доносительство до сих пор процветает в научной среде и в то же время считается самым позорным делом. Доносчиков презирают все образованные люди. Своих выдавать нельзя.

И вот когда психолог начинает прикладную работу с другим, он непременно обнаруживает, что ему неловко разоблачать в том действительные «мотивы» его поведения. Если ученый говорит, что цель науки – познание действительности, можно сколько угодно хмыкать про себя: болтай, болтай, знаем мы, как вы за гранты продаетесь и товарищей подставляете! – но сказать это нельзя. Надо кивать и играть в то, что вы оба верите, что наука – это не сообщество возле общественной кормушки, а место обретения истины и битвы за знания.

Поддакивать и играть роль в пьесе, написанной идеологами сообщества, – это важнейшая часть поведения образованных людей. Ярче всего это было видно в советские времена, когда все было доведено до гротеска. Гротеск ушел, но потребность подыгрывать своим осталась, потому что она вневременная, она – из самых начал просветительско-революционного мировоззрения.

Это первая вещь, которую надо осознать и побороть в себе прикладнику, он должен стать выше корпоративных интересов своего сообщества и работать либо на заказчика, либо на истину.

Вторая вещь, которую необходимо рассмотреть, это мифологичность образования. Как любое мировоззрение, образование есть мечта о мире, в котором я хочу жить, и одновременно путь к этому миру сквозь помехи, которые надо преодолеть.

Мир этот идеален, а образованный человек всегда идеалист. Самое малое, он мечтает о том, чтобы мир был разумен, а он в нем правил или хотя бы занимал почетное место, поскольку он умней других. Ни один образованный человек