шестерёнки, заржавевшие от тошноты, заскрипели туго, а потом до меня дошло:

— Ты что, беременна?

— Ага, — жизнерадостно ответила звезда.

Твою мать… Вот только этого мне и не хватало для полного счастья! А что теперь делать? Надо же что-то делать! Но что?

— А мама знает? — осторожно спросила я. Василиса помотала головой и сделала большие глаза:

— Ты что-о-о! Никто не знает!

— Значит, надо сказать.

Я принялась выбираться из постели, сдвинув поднос с пустой чашкой и остатками гренок, но Василиса схватила меня за руку:

— Не говори никому! Особенно папе! Он меня убьёт!

— То есть, сейчас убьёт, а потом, когда живот станет видно — не убьёт?! — съязвила я. — Нет уж, надо кому-то сказать. Или маме, или папе.

— Отстань! Никому ни слова, иначе…

— Иначе ЧТО? Ты отдаёшь себе отчёт, что это очень серьёзно? — я нащупала тапочки ногами и встала, зависнув над девчонкой. — Или ты собираешься аборт сделать?

— Я ещё не решила, — буркнула та. — А что?

— Василиса… — я вдруг испугалась. — А от кого у тебя ребёнок?

— Не бойся, не от твоего брата, — фыркнула она.

— Так от кого?

— Ты его не знаешь. Это мой одноклассник.

— Это не ответ. В любом случае, я скажу Андрею, а ещё надо уведомить родителей этого мальчика.

— Вот ещё! Нет, ты никому не скажешь, — вскочила Василиса. — Ты меня не сдашь!

— При чём тут «сдашь — не сдашь»? Ребёнок — это серьёзно! Иди погугли про последствия аборта! И заодно про последствия ранних родов!

Она упёрла руки в боки и ядовито ответила:

— Как бы уже поздно!

— Ну да, — согласилась я. — Поздно. Слушай… Мне нужно записаться к гинекологу, я и тебя запишу тогда. Сходим вместе.

— Чего я там забыла? — как-то сразу растерялась Василиса, затеребила серёжки в ухе. А я наставительно сказала:

— На кону твоё здоровье, поэтому надо обязательно показаться гинекологу. А родителям потом скажем… Потом. Тоже вместе.

Ей мой план явно не понравился. Василиса скуксилась, украла у меня ещё несколько гренок и продефилировала мимо меня с таким видом, как если бы я велела ей отправляться прямиком в тюрьму. Обернувшись от двери, она пробурчала:

— Если кто-то узнает, я буду знать, что это ты.

— И что? Ты устроишь мне какую-нибудь пакость? Василиса, если ты не хочешь или не можешь взять на себя ответственность за ребёнка, это должны сделать твои родители. К тому же ты несовершеннолетняя, а значит, именно папа с мамой будут решать — рожать тебе или делать аборт.

— Не ори! — Василиса прикрыла дверь. — И нет, решать всё равно мне. Я гуглила, мне уже есть пятнадцать, значит, решать буду я.

Она прищурилась и процитировала:

— Каждая женщина, вне зависимости от возраста, имеет право самостоятельно принимать решение о материнстве.

Я только головой покачала. Ну какая она женщина? Где там женщина-то? Малолетка с неоконченным кризисом подросткового бунтарства! Она даже представить себе не может, что такое ребёнок и вот это вот всё… Хотя с деньгами Андрея можно нанять сколько хочешь нянек и спать по ночам спокойно.

Решив, что у меня не будет никаких нянек, я спустилась вслед за Василисой в гостиную. Там меня встретила Лена с улыбкой на милом личике:

— Полина Владимировна, позвольте поздравить вас! Это так радостно для нас всех! А Андрей Александрович как будет счастлив!

— Боже, Лена. Только не говорите, что весь персонал уже в курсе, а мой муж нет! — простонала я. Горничная испуганно захлопала глазами:

— Что вы, что вы! Только Анфиса, Варя и я, да и то, я случайно, просто на кухне была в этот момент! Мы молчок, мы никому, особенно Андрею Александровичу!

— Правильное решение, — со вздохом ответила я. — Лена, вы не замечали, с Василисой в последнее время всё в порядке?

— Полина Владимировна, — девушка оглянулась и понизила голос: — С Василисой вообще когда-нибудь было в порядке? Или вы о чём-то конкретном?

— Нет, я в целом, — задумчиво ответила я. Попросила: — Если заметите что-то необычное, скажите, пожалуйста, сразу мне, не беспокойте мужа, хорошо?

— Хорошо, хорошо, не волнуйтесь! Сразу к вам, Полина Владимировна.

— Лена, я уже просила называть меня просто Полиной…

— Не положено, Полиночка Владимировна, — жалобно улыбнулась она. — Простите, у меня работа стоит.

— Идите, Лена, — снова вздохнула я.

Оставшись одна, повернулась вокруг своей оси. Нифига не Андрей первым узнает о моей беременности. Нифига. До него у меня была Машка. Она и узнает. Порадуется за меня…

— Машка, привет, представляешь, я беременна! — выпалила я в телефон, как только подруга отозвалась на звонок.

— С-сука! — всхлипнула она.

— Чево? — не поняла я и даже телефон отняла от уха, глянула — может, я номером ошиблась или Машкой?

— Ой, Польк, прости, это не тебе, — виновато ответила подруга.

— А кто сука?

— Никита! Он меня бросил! Говнюк, козёл, с-сука!

— И правда что… Ну Маш, может, он ещё вернётся?

— Да пусть катится, блин, кому он нужен, гад! Даже сраный айфончик не подарил…

— Машунь, знаешь что? Приезжай ко мне! Мы с тобой посидим, поплачем и будем обзывать этого Никиту козлом, сукой и говнюком!

Подруга фыркнула:

— Ну, Любимова, не у всех есть муж-миллионер, некоторым ещё и работать надо.

— Ой, прости. Ты до скольких сегодня?

— До десяти.

— Слушай сюда. В десять у выхода из Столовки тебя будет ждать такси. Ты в него сядешь и приедешь ко мне. Не обсуждается. А, да, и купи бутылку вина, а то я не знаю, где тут погреба!

— Тебе ж нельзя, ты ж беременна!

— Тьфу ты, точно… Ну ладно, ты вылакаешь вино, а я буду пить сок. Всё, жду, солнце!

Закончив разговор, я улыбнулась сама себе и решительно двинулась на кухню. Надо заказать Варе ещё греночек и что-нибудь лёгенькое для ужина с Машкой.

Утешать подругу я решила в