я даже на ужине её не видела — всё доставляли в беседку… А я? Я сижу и жду кинолога.

Позвать специалиста я решила сама. После того памятного разговора с Анатолием к мужу я не апеллировала. Просто потому, что он с головой ушёл в работу. Приезжал поздно, уезжал рано. Отбрехивался, что у него проект в самом конце разработки, идут испытания «умного дома». Я верила. Может и зря, но верила своему любимому мужчине.

Верила в то, что буду его последней женой.

Ворота чухнули, зажужжали, разъезжаясь. Мне в колено ткнули мячик, и он, выпав из пасти, покатился по плитке. Филимон резко заинтересовался машиной, которая въехала во двор. Я тоже заинтересовалась. Это оказался убитый временем и дорогами Форд-Рейнджер. Красивый когда-то пикап был не слишком чистым и местами побитым о дорожные препятствия. Из него вылез высокий крупный мужчина в джинсах и клетчатой рубашке лесоруба. Филя, разумеется, пошёл встречать гостя. Мужчина увидел здоровенного пса, склонил голову к плечу и сказал ровным голосом:

— Сидеть!

Филимон вытянулся в струнку, понюхал воздух и медленно, очень медленно усадил свой зад на плитку. Пушка воспользовалась заминкой большого брата и прыгнула передними лапками на ноги гостя, тычась носом в руку, в бедро, в колено. Мужчина почесал её по загривку, как будто давно знал, и пожурил приятным баритоном:

— А тебе что, отдельное приглашение надо? Сидеть!

Пушка вернулась на землю всеми четырьмя лапами и завиляла хвостишком, преданно глядя на мужчину. Он кивнул:

— Понятно всё с вами, ребята.

— Они не дрессированные, — подала я голос. — Здравствуйте.

— Вы хозяйка? Добрый день. Антон.

Он шагнул ко мне, подал руку. Я пожала её и встала:

— Теперь да, почти хозяйка. Собственно, они всеобщие. А я тут всего месяц с небольшим.

— По телефону мы договорились на курс послушания для вот этого господина, — он указал на Филимона, который так и сидел, следя за гостем глазами. — Но, думаю, корги тоже нужно обучать.

— Пушка мне не мешает, — я пожала плечами. — А Филя безобразно себя ведёт, и я его побаиваюсь!

— Понятно. Давайте прогуляемся немного с собаками по всей территории, и я вам отвечу на все вопросы, а также задам свои.

— Давайте, — легко согласилась я. Антон вызывал доверие. И Филя его сразу послушался. Значит, будем работать.

Мы медленно пошли по дорожке к озеру, и Пушка весело побежала рядом. Только Филимон остался там, где сидел, и жалобно заскулил. Антон обернулся к нему, хлопнул по ноге ладонью:

— Ко мне!

Пёс мигом оказался рядом и потрусил слева от кинолога, заглядывая ему в глаза. я усмехнулась завистливо:

— Как он вас слушается! Даже мужа он так не слушает, как вас! Поделитесь секретом! Вы знаете тайное слово?

— Никаких тайных слов нет, — рассмеялся Антон. — Собака чувствует во мне лидера и уверенного человека. Вот попробуйте дать Филимону команду.

— Я? Нет, я его вообще побаиваюсь, — открестилась я. Антон положил ладонь на холку пса:

— И он это прекрасно знает. Вообще, собака подстраивается под ситуацию и под конкретно свою выгоду. Волкодавы очень умные, всё понимают. Если он чувствует ваш страх и колебания, он обязательно воспользуется этим, чтобы вести себя так, как ему охота.

— А что делать?

— Во-первых, не бить и не кричать. Это последнее дело. Во-вторых, показать собаке, что в семье вы стоите выше него по статусу. Скажите, Полина, если пёс ляжет поперёк дверей, загораживая проход, что вы сделаете?

Я фыркнула, вспомнив свой первый день на вилле, и ответила:

— Обойду дом и войду в другую дверь.

— И это в корне неправильно.

— Перешагнуть? Мне советовали…

— Нет. Собака, которая вас не уважает, должна понять, что вы главная. Нужно согнать её с места и идти туда, куда вам нужно.

Я даже остановилась, так эта мысль мне не понравилась. С возмущением глянула на Антона — а ведь вызывал доверие! — и сказала:

— Как это — согнать?

— Вот так. Не пинать, конечно, но дать понять, что, когда идёт хозяйка, собака должна встать и отойти. Я вас научу, не волнуйтесь. Теперь вопрос: кто кормит собаку?

Я пожала плечами:

— Прислуга.

— С сегодняшнего дня кормите собаку только вы. После того, как все люди в доме поедят. Никаких вкусняшек без работы.

— Что это значит?

При мысли о том, что мне придётся кормить Филимона, внутри всё перевернулось. А ещё, как назло, пёс повернул ко мне жаркую пасть и показал зубы, вывалив язык. А если он кинется на меня? Если покусает?

— Это значит, Полина, что нам с вами надо серьёзно поработать, — улыбнулся Антон, будто заметил мой страх. Да нет, скорее всего заметил! Смущённо пробормотала:

— Я хотела, чтобы вы дрессировали собаку, а не меня…

— Дрессировка собаки всегда начинается с обучения хозяина. Пойдёмте, я вам расскажу о собачьем языке тела.

Лекция с Антоном оказалась очень познавательной. Он показал мне знаки, которые подаёт пёс, когда ему некомфортно. Показал позу приглашения к игре. Подробно рассказал о том, что делает собака, когда угрожает, и о том, что надо делать, чтобы избежать покусов. Изображал он это всё так доступно и «для чайников», что я буквально прозрела. И теперь не могла не замечать эти знаки в поведении Филимона. То есть, конечно, агрессии волкодав не проявлял, поэтому я смогла воочию наблюдать только знаки игры и неудобства.

Напрягать меня и собак в первое занятие Антон не стал, и мы договорились, что он будет приезжать два раза в неделю, показывать упражнения и контролировать наши успехи. А потом я пригласила его на обед.

Антон замялся. Я подняла брови:

— Что-то не так?

— Это очень любезно с вашей стороны, Полина, но лучше мы ограничимся деловыми контактами.

Рассмеявшись, я ответила:

— Я приглашаю вас на обед в рамках делового сотрудничества. Если хотите — первый и последний раз.

— Простите, — он с улыбкой покачал головой. — И рад бы, но у меня следующее занятие.

— Что ж, ладно, —