С облегчением Кейт поняла, что это отец Бейли.

– Я заходил к тебе домой, Патрик. Я повсюду тебя искал.

– Зачем, святой отец? – безжизненным голосом спросил ирландец.

– Я хочу сказать, что мне очень жаль, Патрик.

– Я знаю.

Слова незадачливого жениха прозвучали как-то странно успокаивающе. Казалось, что он хочет унять душевное замешательство священника.

– Сэр! – вмешался в разговор доктор Принс, намеренно игнорирую обращение «святой отец». – Грязной уловкой заманить мужчину, находящегося не в себе, а затем заставить его жениться на той, кого он ненавидит…

Отец Бейли посмотрел на врача грустными глазами.

– У каждого человека свое собственное представление о том, что хорошо, а что плохо, доктор. Когда люди поступают неправильно, то от их поступков кто-то все равно должен пострадать. Это неизбежно. Когда же в числе пострадавших оказываются те, кого мы любим и уважаем, восстановление справедливости может показаться нам неменьшей жестокостью или даже злом. Но, – тут священник сделал многозначительную паузу, – многое, конечно же, зависит от того, каким образом будет восстановлена справедливость.

– Какое право имеет отец О’Молли или любой другой человек, используя внушаемый им страх, заставлять другого человека поступать в соответствии с его видением добра и зла? Уверен, вы согласитесь с тем, что подобного рода принуждение только на руку дьяволу.

Родни смотрел священнику прямо в глаза. Его бородка гневно тряслась.

– Я согласен, что принуждение посредством страха на руку дьяволу, – спокойно сказал отец Бейли. – Но теперь нам предстоит выяснить, что мы считаем страхом, а что принуждением. Мне кажется, у нас разные точки зрения на природу страха. Думаю, что когда-нибудь в будущем мы обсудим этот вопрос. Но сейчас у меня не так много времени, а беседа на эту тему обещает затянуться. А теперь простите меня, доктор…

Священник обратился к Патрику:

– Вы не согласились бы проводить меня домой?

Тот с тупым выражением лица кивнул головой.

Он сделал несколько шагов к лавке, на которой лежала Кейт, видимо, желая попрощаться с ней, но передумал. Нервно мотнув головой, он, шатаясь, вышел из дома через черный ход.

Священник подошел к лавке и, наклонившись, сказал лежащей на ней мисс Ханниген:

– Вы сейчас ужасно себя чувствуете, Кейт. Я хорошо понимаю ваши чувства, но попытайтесь не очень расстраиваться. Позднее я зайду к вам и поговорю… Бог добр. Путь предопределен для всех нас. Господь знает, куда мы идем.

Отец Бейли погладил прихожанку по плечу и вышел вслед за Патриком.

В кухне вновь наступила тишина.

«Путь предопределен для всех нас…» Кейт содрогнулась. Зачем бороться? Зачем стараться? Ничего не изменишь. На прошлое Рождество она попыталась свернуть с проторенной дороги. Тогда ее поступок казался ей таким благородным и праведным. В течение всего прошедшего года Кейт то и дело испытывала странные приступы счастья, которые считала достойным вознаграждением за свою праведность… Но наивный дурачок Патрик исчез, а вместе с ним исчез плащ, которым она обернула свои истинные чувства. Кейт ничего не драматизировала, не преувеличивала. Сейчас, когда Родни стоял, склонившись над ней, Кейт понимала, что воображение сыграло с ней злую шутку. На прошлый сочельник она вцепилась в Патрика, как утопающий хватается за соломинку.

Что теперь ей предстоит? Борьба или капитуляция? Капитуляция будет сладкой… Вместе с нею неизбежно придет скандал… Ничего страшного. Она уже пережила скандал, когда была моложе и отличалась изрядной наивностью. А как быть с доктором Принсом? Чем скандал может закончиться для него? Ничем, кроме неприятностей. Кейт понимала это на эмоциональном уровне, прекрасно ощущая всю глубину чувств Родни. А как быть с мамой и Энни? Какая жизнь ожидает других Энни, если они появятся на свет? Нет. Она должна бороться со своими чувствами. Но сможет ли она? Путь предопределен…

Вдруг Кейт рассмеялась и почувствовала, как рука Родни обнимает ее за плечи.

– Перестань, Кейт! – решительно потребовал он. – Перестань сейчас же!

Свободной рукой он потрепал ее по щеке.

– Вы слышали, что он сказал? – выкрикнула она. – Путь предопределен!

– Перестань, Кейт! Ты меня слышишь?

Она засмеялась еще громче.

– Если не перестанешь, я ударю тебя по лицу.

– Путь предопределен!

Положив ее голову обратно на подушку, доктор Принс отвесил Кейт две звонкие пощечины. Ее голова качнулась вбок раз, другой.

Истерический смех прекратился. Теперь Кейт тихо лежала на лавке, а слезы, заполнившие ее глаза, медленно покатились по щекам. Дышать стало трудно. Комок подкатил к горлу, и несчастная горько разрыдалась.

Родни смотрел на нее, стиснув зубы от гнева и беспомощности, и вдруг упал перед ней на одно колено и стиснул в своих объятиях. Его лицо погрузилось в копну ее волос. Кейт прижалась к нему. Новая волна рыданий сотрясла ее тело.

Сара прислонилась к кухонному столу, изумленно слушая слова любви и нежности, слетающие с губ доктора Принса. Пальцы дочери крепко сцепились. Руки прижались к груди. Сара смотрела на них. В ее глазах читались страх и удивление.

– Святая Богородица! Спаси и сохрани… – шептали губы миссис Ханниген.

Пройдя по аллее, Родни Принс отворил калитку и зашагал среди припорошенных изморозью кустов «нижнего сада», по снежку на лужайке «верхнего сада» к дому. Прошло всего лишь десять недель, а как тут все изменилось! Изменилось, но не утратило своей педантичности. Конечно же, его отсутствие в доме никак не могло сгладить этой чудовищной педантичности как внутри, так и снаружи Конистер-Хауза. Различие, по его мнению, было обусловлено лишь тем, что он впервые увидел это строение после долгого перерыва. В течение девяти лет Родни только ощущал, что что-то не так, а теперь убедился в этом, увидел своими собственными глазами.

Мэри открыла ему дверь.

– Сэр! Мы вас не ждали. Хозяйка в Ньюкасле. Она уехала сразу же после обеда. До вечернего чая она не вернется.

– Все в порядке, Мэри. Я приму ванну, а потом что-нибудь съем. Как она?

– Все хорошо, сэр.

Мэри проследила за тем, как хозяин поднимается вверх по лестнице.

«Чудно! Без бороды он не выглядит таким солидным, как прежде, а вот одежда цвета хаки ему явно к лицу. Сегодня к ужину надо будет поставить еще один прибор. Кухарке прибавится работы, но ничего, она души не чает в хозяине. Хозяйки сейчас дома нет, значит, как только Саммерс узнает о приезде хозяина, то тотчас же бросится опрометью наверх. Хозяйке бы это не понравилось…»

На лице горничной появилась самодовольная улыбка.

«Что я говорила!» – пронеслось в ее голове при виде запыхавшейся кухарки, со всех ног спешащей вверх по лестнице.