– Ну, значит, скоро звезду получишь?

– Ох, если бы ты знал, как я надеюсь…

– Наверняка получишь, ты же у нас великий мастер.

– Хорошо бы наши гастрономические судьи рассуждали, как ты!

Растроганный Валер обнял сестру. И хотя он был на четыре года младше Анук, он прекрасно помнил ее пирожные, которыми она угощала всю семью, ее рецепты аппетитных блюд и соусов, изумление и восхищение их матери и горы грязных кастрюль, столовых приборов и тарелок. В их кухне царил полный кавардак, но витали такие волшебные ароматы, что даже у сытых пробуждался аппетит.

Он вошел в гостевую комнату, которую Анук обставила по-спартански скудно, и это вызвало у него улыбку. Ей было плевать на интерьер своего жилища, здесь она только спала и мылась, зато могла часами торчать в обеденном зале, составляя букеты для украшения столов в ее ресторане.

Засыпая, Валер все еще думал о своих сестрах и брате. О единоутробном брате, как не преминул бы напомнить ему Ксавье. Эти трое нашли для себя смысл жизни, с ее страстями, с ее любовью, и только он, Валер, довольствовался мелкими удачами и скудными усладами существования. Да и есть ли точный, как в кухне, рецепт полной, интересной жизни? Наверно, есть – только для осуществления заветной мечты сначала нужно ее обрести. Увы, сколько он ни искал ее в своей душе, ему ничего не удавалось найти.

* * *

Уже на следующий день после возвращения из больницы Жюли поспорила с Марком. Он требовал, чтобы она сидела дома, а она рвалась в парк – не для того, чтобы сразу начать работать, а просто чтобы подышать его воздухом, поболтать с коллегами, узнать, как себя чувствует тот или иной «пациент», особенно черная пантера Малика.

Беспокоясь за Жюли, Марк заговорил с ней чересчур властно, и это возмутило ее до глубины души. Она села в свою машину и уехала одна, так что ему пришлось следовать за ней в другой, собственной, проклиная все на свете. Он начинал понимать, что их отношения теперь будут складываться не совсем так, как он надеялся. В своем стремлении определиться он вынуждал Жюли дать ему окончательный ответ, назначить точную – и желательно скорую – дату свадьбы.

Жюли, которая не разделяла опасений Марка или, вернее, избегала мыслей об этом, была счастлива снова увидеть парк, тем более что коллеги встретили ее с искренней радостью. Они любили Жюли за ее готовность помочь, за ее компетентность и оптимизм. Лоренцо был для них руководителем, строгим и всевидящим, служащие им восхищались, но его же и побаивались, тогда как более мягкую Жюли считали своей.

– Добро пожаловать! – воскликнула Доротея, ветеринар, занимавшаяся пантерами. – Ты пришла посмотреть на Малику? Она в хорошей форме; на следующей неделе Лоренцо будет ее оперировать. Как самочувствие?

– Я так счастлива, что вернулась!

– И главное, вовремя, я как раз собиралась уходить. Если хочешь посмотреть на Малику вблизи, сейчас самый подходящий момент.

Жюли достала свою рацию, чтобы доложить, как этого требовали правила безопасности, о своем намерении войти на десять минут вместе с Доротеей в помещение для пантер. Каждый работник парка был обязан сообщать о своем местонахождении, особенно в зонах, где содержались опасные животные. Любое происшествие – по причине короткого замыкания или людской небрежности – могло привести к несчастью.

Малика безостановочно ходила взад-вперед по своему вольеру – было видно, что ей не терпится выйти на воздух. Жюли встретилась с ней глазами: в этом великолепном, изумрудно-зеленом взгляде скрывалась прежняя непроницаемая тайна.

– Как она прекрасна! – прошептала Жюли. – Гордая, неприступная, неукротимая…

Хищники кошачьей породы все больше и больше завораживали ее; она обожала наблюдать за ними, лечить их.

– Ты когда начнешь работать? – спросила ее Доротея.

– Как можно скорее. Почти наверняка в понедельник. В общем-то, я же не больна.

– Но ты, наверно, очень… э-э-э… расстроена, да?

– Да, расстроена и подавлена.

Жюли ответила сразу, без раздумий, отлично зная, чего от нее ждут. Потеря ребенка должна была причинить ей неутешное горе, но на самом деле она не ощущала ничего, кроме легкой печали. Она корила себя за то, что не убивается, как Марк, который считал выкидыш их общей трагедией. Да, это была трагедия, но скорее для ребенка, а не для нее самой – она смотрела на случившееся как на освобождение от обязательства, принятого слишком скоропалительно. Марк оказался не тем человеком, с которым ей хотелось прожить весь свой век; странно, что она не поняла этого раньше. Оставалось только объясниться с ним, а она не знала, как за это взяться.

Доротея открыла дверцу, ведущую из вольера наружу, и пантера скользнула в проход.

– Она не заставила себя просить, – со смехом сказала Жюли. – Наверно, узнала меня!

Большинство зверей сразу же запоминали ветеринаров, к которым относились враждебно из-за их шприцов и ружей с анестетиками. Докторов животные не опасались только при первой встрече, зато потом боязнь сохранялась на всю жизнь.

Женщины вышли из здания, и тут к ним подъехал электрокар с эмблемой зоопарка.

– Вот и ты! – радостно воскликнул Лоренцо и, выпрыгнув из машины, обнял Жюли. – Мы с нетерпением ждали тебя, верно, Доротея? Но сегодня ты только погуляешь здесь, иначе Марк меня просто убьет.

Его шутка не удалась: Жюли не хотелось вспоминать, как заботливо Марк оберегает ее.

– Ты похож на боксера в последнем раунде, – ответила она. – А что с твоим ребром – не слишком болит?

– Если не чихать и не кашлять, вполне терпимо.

Радостная улыбка Лоренцо, его выразительные глаза, слишком длинные волосы и отросшая щетина – все нравилось Жюли, несмотря на синяки.

– Я вижу, ты бился насмерть? – со смехом спросила она. – Надеюсь, они надолго это запомнят.

Жюли намекала на драки, случавшиеся в Мезон-Альфоре по субботним вечерам, когда студенты выпивали лишнее.

– Я сделал все, что мог, – ответил он и с сожалением добавил: – Мне хотелось бы связать их и передать жандармам, но они вывели меня из строя.

– Главное, вы обратили их в бегство, – вмешалась Доротея, – и тем самым спасли наших слонов!

Жюли сдержала улыбку. Большинство женщин, работавших в зоопарке, были неравнодушны к Лоренцо, которого называли между собой прекрасным итальянцем.

– Хочешь поехать со мной и познакомиться с нашим новым постояльцем? Его привезли, пока тебя не было, – предложил он, указав Жюли на свой кар.

– Неужели красная панда?[21]