— Ах, какая трогательная забота! — надменно рассмеялся Артур. — Так это ты из-за меня стала спать с ним и ради того, чтобы сохранить мне жизнь, спишь сейчас? И деньги для тебя — не главное? Да ты как была шлюхой, готовой на все за бабки, так и осталась ею.

— Деньги, конечно, — очень важная штука, Артур, — Полина уже справилась со своим состоянием и гордо подняла голову. — Но ты знал, кем я была, когда познакомился со мной. Это, однако, не мешало тебе использовать меня. Разве не я через Крока достала тебе мастерскую и устроила тебя на хорошую работу? И ты еще смеешь упрекать меня в чем-то?!

— Не строй из себя невинную жертву, Полин, тебе это не идет. — Полина была очень красива сейчас, когда пылала от возмущения. Артур не мог не заметить этого, и наверное, поэтому тон его смягчился и потерял надменность. Он опять обнял ее. — Давай не будем ссориться. Кстати, кто тебя так подробно проинформировал о моей женитьбе?

— Не важно, — Полина вынула из сумочки длинную коричневую сигарету и закурила. — Смешно, и это ты называешь меня шлюхой, готовой на все ради бабок? А разве не сам ты выгодно продался, женившись? Сколько заплатил тебе мэр, чтобы выдать замуж свою дочку, которая наверняка влипла в какую-нибудь неприглядную историю? Она, должно быть, хорошо погуляла и ждет ребенка? А папаша позаботился, подыскал ей красивого муженька, чтобы в порядочном обществе ничего не заподозрили?

— Ты ошибаешься, Полин, — в голосе Артура звучала гордость. — Я был у нее первым, и она любит меня. Могу сказать даже, что она сама добивалась меня.

— Правда? Бедная девочка. — Полина глубоко затянулась. — Она стала женой подонка и мерзавца.

— Да? — В голосе Артура вновь прозвучала ирония. — Только что ты плакала, что не смогла занять ее место, а теперь награждаешь меня подобной характеристикой.

— Мы с тобой одного поля ягоды, милый, — вздохнула Полина. — А она, как ты говоришь, — чистая девочка. Я и сама могла бы догадаться, я ведь видела ее. Опытная женщина не стала бы себя так наивно и глупо вести.

— Нет, Полин, ты меня с собой не сравнивай, — возразил Артур. — Я честный человек, а о тебе мы уже говорили.

— Ты честный? Да ты продажнее, чем я, — снова сорвалась Полина, вскакивая с дивана. — Я продаю свое тело, а ты — имя и совесть.

— Ты опять напоминаешь мне о мастерской и работе в институте? — тоже разозлился Артур. — Знаешь, я сыт по горло твоими благодеяниями. Убирайся отсюда! И навсегда!

— А ты не думаешь, мои милый, что я могу употребить свое влияние по-другому, и ты лишишься всего, чего достиг с моей помощью? — ехидно поинтересовалась Полина.

— Мне смешны твои угрозы, Полин! Я не боюсь ни тебя, ни твоего мафиози. Мне глубоко безразличны и ваши деньги, и ваши мастерские. Я сам готов отказаться от всего, что получил с твоей помощью. Больше всего на свете я ценю свободу. Я художник, а не мещанин, трясущийся над жалкой копейкой.

— Теперь ты запел о свободе! А может быть, ты нашел другой, более легкий, путь для получения этих жалких копеек? Сейчас ты отказываешься от мастерской и от работы, на которую мне стоило немало труда устроить тебя, потому что ты знаешь, что твой тесть найдет тебе что-нибудь получше. Не так ли, милый? Тебе это хорошо известно, потому ты и говоришь, что не боишься ни меня, ни Крока. А ты не думаешь, любимый, что я могу разрушить твои иллюзии? Ты нашел другую кормушку, но я могу прикрыть и ее… Влюбленная в тебя дурочка поймет, что ты вовсе не любишь ее, а лишь пользуешься ею, как раньше пользовался мной?

— Прекрати, Полин. — Артур сел на подоконник. — Мне надоело это слушать. Я не понимаю, о чем ты говоришь. А свою жену я люблю. Она не такая, как ты…

— Мне тоже надоел наш разговор, Артур. — Полина направилась к двери. — Я не бросаю слов на ветер. И у меня есть возможность отомстить тебе.

Марго решила, что наступил наиболее подходящий момент, чтобы войти в мастерскую. Во-первых, она наконец-то возьмет настоящий реванш над Полиной. Артур только что сказал, что предпочитает ее Полине, и она сможет унизить соперницу, с которой уже встречалась в этой же мастерской при совершенно иных обстоятельствах. А во-вторых, Полина сейчас все равно откроет дверь, и у Марго уже нет времени, чтобы спуститься вниз. Будет просто глупо, если ее застанут подслушивающей. Она вошла в помещение, столкнувшись с Полиной, и, подойдя к Артуру, картинно обняла его и поцеловала.

— Я имела в виду документы на землю, благодаря которым ты получил мастерскую, — словно Маргариты и не было здесь, завершила стычку Полина и вышла на лестницу.

— Подожди, Полин, объясни мне… — Артур, шагнул за ней, но встретившись с недоуменным взглядом жены, махнул рукой. — Некоторые женщины не умеют достойно принять тот факт, что мужчине они больше не нужны, начинаются истерика и нелепые угрозы. Ты слышала что-нибудь, дорогая, из нашего разговора?

— Только то что ты любишь меня, а не ее, — солгала Марго. У нее было много вопросов, но она не смела задать их — она ведь обещала Артуру перед свадьбой не выслеживать его и не лезть в его дела. Да и какое ей дело до его прошлой жизни, если сейчас он принадлежит ей, а она ему.

Артур, конечно же, согласился поехать с ней в дом отдыха, и молодожены были вполне счастливы, наслаждаясь обществом друг друга. Было только одно «но», которое наряду с сомнениями, пока что благополучно разрешившимися в результате подслушанного разговора, портило жизнь Марго Ни после свадьбы, когда они вернулись из ресторана и остались одни, ни даже теперь, два месяца спустя. Марго не испытывала в постели со своим любимым тех чудесных и неповторимых ощущений, которые так ярко описывались в книгах. Книгам, конечно же, можно было бы и не верить, но были еще сны. Во сне, когда ее обнимал и целовал мужчина, причем не Артур, а совершенно незнакомый ей человек, сладострастие, охватывающее ее тело от его прикосновений и поцелуев, нарастало, и, когда они сливались в последней близости, она испытывала все, о чем писали поэты, романисты и сексологи. Это чувство было так восхитительно, что Марго просыпалась и еще под воздействием его вступала в близость с мужем, но опять ничего не испытывала. Ей не было больно или противно. Она просто смотрела на себя и Артура как бы со стороны и каждый раз удивлялась отсутствию какой-либо реакции, а потом ее мучил жгучий стыд за свои сны и за то, что она так холодна в постели. В одной из книг она прочла, что подобное нередко проходит после рождения ребенка, но ребенка Артур не хотел и никогда не терял бдительность во время их близости. Иногда, когда они только стали жить вместе, Марго казалось, что она почти близка к тому состоянию, которое преследовало ее во сне — наслаждение начинало наплывать на нее волнами, но всякий раз, именно в этот момент, ее муж рывком выходил из нее и шарил рукой в поисках заранее приготовленной салфетки, считая такой способ предохранения от беременности самым безопасным, презервативы иногда рвутся, объяснял он, а таблетки оказывают негативное воздействие на организм. Когда это произошло в первый раз, Марго была просто в шоковом состоянии и приходила потом в себя около получаса. У нее невыносимо билось сердце, пронизывал холодный пот, словом, было как-то нехорошо. А потом она стала ждать этого момента и вместе с Артуром исподволь следить за тем, чтобы ни одна капля семени не проникла в нее. О ребенке Артур и слышать не желал — наряду с текущей работой он готовился к новой выставке, которая обещала быть еще более успешной и пышной, чем первая. Марго мужественно предложила использовать противозачаточные таблетки, но Артур категорически воспротивился, опасаясь за ее здоровье. Марго подозревала, что он просто боится, как бы она таким способом не обманула его и не забеременела. Скорее всего, это было не так, но Маргарите постоянно лезли в голову неприятные мысли об Артуре и его отношении к ней, хотя потом она каждый раз убеждалась, что была не права. А однажды она прочитала где-то, что дисгармоничность в постели приводит к недоразумениям в отношениях, и поняла, почему все время сомневается в Артуре. С тех пор к стыду за свои сны прибавился стыд за необоснованные подозрения. Но все вместе это было не так важно по сравнению с тем, что Марго по-прежнему любила его, считала самым красивым и, несмотря на то, что презирала ревность как пережиток прошлого, жутко ревновала его ко всем девушкам, которые с ним заговаривали.