Я не мог понять, что происходит. Но пустячная ленточка начала тикать и вращаться, а Фрэнк довольно ухмыльнулся.

– Это самая важная машина во всем здании, – сказал он. – Агентство не доверяет всему этому цифровому дерьму. Не верят собственным серверам. Ты знаешь сам, что они постоянно ломаются. А когда сервер выходит из строя, есть риск потерять все, что там хранится. И вот, чтобы не потерять то, что накопилось за день, они на всякий случай дублируют это по ночам на ленте.

– Так вы здесь делаете резервную копию хранилища?

– Резервную копию на ленте. По старинке. Надежно, как валидол. С лентой ничего не случается.

– Но что на этой ленте? Личные данные или донесения разведки?

Фрэнк взялся рукой за подбородок в знак задумчивости и сделал вид, что воспринял вопросы всерьез. Потом сказал:

– Эд, парень, я не хотел тебе говорить. Это полевые донесения о твоей девушке – у нас куча агентов трудится. Короче, это сырая разведывательная информация. Совсем сырая!

И он пошел вверх по лестнице, смеясь всю дорогу, а я молча краснел в темном «склепе».

Только когда Фрэнк повторил свой ритуал со сменой ленты на следующую ночь, и потом на следующую, и так каждую ночь после, я стал понимать, зачем агентство его тут держит – во всяком случае, не за его прекрасное чувство юмора! Фрэнк был единственным человеком, согласным торчать тут с шести вечера до шести утра и вдобавок достаточно старым, чтобы знать, как заправляется эта «фирменная» лента. Все остальные технари, которые пришли в агентство в те далекие времена, когда носителем была лента, имели семьи и предпочитали ночью быть дома. Но Фрэнк был холостяком и помнил мир еще до «эпохи Просвещения».

Когда я нашел способ автоматизировать большую часть своей собственной работы – написал скрипты для автоматического обновления серверов и восстановления разорванных сетевых соединений, – я тоже, как Фрэнк, получил уйму свободного времени. В смысле, я всю ночь мог делать все, что захочу. Я стал проводить часы в долгих беседах с ним, особенно на политические темы, о которых он читал: книги о том, как стране вернуться к золотому стандарту или о тонкостях фиксированного подоходного налога. Но каждую смену были периоды, когда Фрэнк внезапно исчезал. Он или с головой погружался в детективный роман и не вылезал оттуда до самого утра; прогуливался по холлам агентства, разыскивая в кафетерии кусок остывшей пиццы, или заходил в зал тренажеров – поупражняться с гирями. У меня, конечно, были свои привычки. Я входил в Интернет.

Когда ты входишь в Интернет в ЦРУ, надо поставить галочку «разрешения на соглашение о надзоре», и это фактически означает, что все, что ты делаешь, записывается, а ты даешь согласие отказаться от каких бы то ни было ожиданий в плане приватности. Ты жмешь на эту кнопку так часто, что это становится твоей второй натурой. Ты перестаешь замечать это уведомление вовсе, потому что оно выскакивает постоянно, а ты стараешься сразу же кликнуть, чтобы вернуться к тому, что делаешь. Мне кажется, именно это – главная причина, почему сотрудники разведорганов не разделяют беспокойства гражданских лиц по поводу «цифровой слежки». Вовсе не потому, что они располагают инсайдерской информацией о том, как эта слежка помогает защитить Америку, а потому, что для сотрудника разведслужб наблюдение за ним босса является частью его должностных инструкций.

Как бы то ни было, не много можно найти во «внешнем» Интернете такого, что было бы интереснее того, что уже имеется во внутренних сетях агенства. Немногие это понимают, но ЦРУ имеет собственный Интернет и Веб. У ЦРУ есть и своя разновидность Фейсбука, позволяющая агентам общаться в сетях; собственная Википедия, которая снабжает агентов информацией о подразделениях агентства, проектах и заданиях; есть собственная внутренняя версия Google – на самом деле Google и предоставляемая, – через которую по этой разветвленной секретной сети осуществляется поиск. Каждое подразделение ЦРУ имеет в ней собственный веб-сайт, где обсуждается его деятельность, публикуются протоколы совещаний и презентации. Многие и многие часы все это было моим образованием.

Если слушать Фрэнка, то первое, что каждый ищет во внутренних сетях ЦРУ, – это инопланетяне и 11 сентября, и именно поэтому, опять-таки по его словам, вы никогда не получите в результате ничего путного. Я все-таки взглянул. Google, приправленный духом ЦРУ, действительно не выдал ничего интересного по обеим темам, но стоп! Истина может лежать где-нибудь на другом сетевом диске. Кстати, насколько я могу судить, инопланетяне никогда не контактировали с Землей – или на худой конец, не контактировали с сотрудниками американской разведки (прошу занести это в протокол). Но «Аль-Каида» на самом деле поддерживает необычайно тесные связи с нашими союзниками из Саудовской Аравии – факт, который Белый дом Буша всячески старался замять, раз мы вступили в войну с двумя другими странами.

Существуют две вещи, которые плохо организованное ЦРУ не понимало в свое время и ни один крупный американский руководитель из Кремниевой долины тоже не понимал: компьютерщик знает все или, скорее, имеет средства, чтобы все знать. Чем выше положение служащего и чем больше привилегий системного уровня он имеет, тем больше у него доступа к буквально каждому байту цифрового существования его работодателя. Конечно, далеко не каждый на деле пользуется этими образовательными возможностями, да и не каждый одержим столь искренним любопытством. Мои вылазки через системы ЦРУ были естественным продолжением моей детской жажды узнать, как все устроено, как различные детали механизма складываются воедино. И вот с официальной должностью, привилегиями системного администратора и технической подкованностью, которая позволяет выжать из моего допуска максимум, я имел возможность заполнить любой информационный пробел – и даже сверх того. Да, человек действительно высаживался на Луне. Климатические изменения – реальность. Химиотрассы – чушь.

На внутренних новостных сайтах ЦРУ я читал самые секретные донесения, касающиеся торговых переговоров и переворотов еще в стадии их развертывания. Эти отчеты агентства о событиях часто были очень похожи на репортажи, что впоследствии появлялись на новостных сайтах, CNN или Fox, только на несколько дней позже. Главное различие заключалось только в подборе источников и в уровне детализации. В то время как газета или журнал в своем отчете о беспорядках в другой стране ссылается на «высокопоставленное лицо, пожелавшее не раскрывать свое имя», версия ЦРУ будет иметь четко обозначенный источник, скажем, «ZBSMACKTALK/1, сотрудник Министерства внутренних дел, который регулярно откликается на специфические вопросы, сообщает новости, бывшие в употреблении, и неоднократно доказывал в прошлом, что заслуживает доверия». А подлинное имя и подробное личное дело этого ZBSMACKTALK/1 можно будет найти несколькими кликами.

Иногда новостной материал о событиях внутри страны не появлялся в средствах информации вовсе, но шум вокруг события и значимость того, о чем я прочел, повышали мою оценку важности нашей работы и заставляли чувствовать так, словно я пропускаю все самое интересное, сидя у терминала. Это может выглядеть наивно, но я был удивлен, когда узнал, до какой степени ЦРУ – международная организация, причем я имею в виду не сами ее операции, а рабочую силу. Количество языков, которые я слышал в кафетерии, просто поражало. Меня не оставляло чувство моего провинциализма. Работать в штаб-квартире ЦРУ – это восторг, а ведь это всего в нескольких часах пути от места, где я вырос, во многих смыслах все это знакомая местность. В мои двадцать с небольшим я – если не считать пребывание в Северной Каролине, детских поездок к дедушке на морские базы Береговой охраны, и несколько недель в армии в Форте-Беннинг – по-настоящему никогда не покидал Белтвей.