Дверь открыл человек по имени Гэри. Он был старше, чем я предполагал сначала, судя по тону его электронного письма («Дорогой Эдвард!»). Но я не ожидал, что он будет настолько хорошо одет. Он был очень высокого роста, с седыми волосами, подстриженными ежиком, и в фартуке поверх костюма. Гэри очень вежливо попросил минутку подождать – был занят на кухне, где стоял противень с яблоками, в которые он запихивал гвоздику и посыпал их мускатным орехом, корицей и сахаром.

Пока яблоки запекались в духовке, Гэри показал мне комнату, которая располагалась в цокольном этаже и куда, как он мне сказал, я мог въехать тотчас же. Я принял предложение и выложил свой гарантийный взнос и плату за месяц.

Затем он объявил правила поведения в доме, которые звучали как музыка: никакого беспорядка, никаких домашних животных, никаких поздних гостей.

Признаюсь, что первое правило я практически сразу нарушил, зато у меня не было никакого резона нарушать второе. Что касается третьего, то для Линдси Гэри сделал исключение.

Знакомый по шпионским фильмам и телепрограммам титр: «Штаб-квартира ЦРУ в Лэнгли, штат Виргиния»? И камера облетает мраморный вестибюль с Мемориальной стеной, полной звезд, и на полу, в самом центре, задерживается на знаменитой эмблеме агентства… Так вот, Лэнгли – историческое название местности, которое агентство позволило использовать Голливуду, а сама штаб-квартира ЦРУ официально находится в Мак-Лине, штат Виргиния, и в холле этого здания почти никто просто так не ходит, за исключением ВИП-персон и редких туристов.

Это знаменитое здание – старая штаб-квартира. А новое здание[45], куда входит почти каждый работник ЦРУ, не предназначено для съемок крупным планом. Первый день на работе для меня был одним из редких, когда я находился в нем при свете дня. Я хочу сказать, что проводил большую часть дня под землей – в тусклой комнате из шлакоблоков с шармом противорадиационного бомбоубежища и резким запахом предписанной правилами хлорки.

«Так вот где находится «глубинное государство», – произнес один парень, и почти все засмеялись. Он, по-моему, ожидал увидеть хоровод скандирующих активисток Лиги Плюща, тогда как я предполагал встретить нормальных гражданских служащих, что-то вроде молодой версии моих родителей. Но каждый из нас, присутствующих здесь, был компьютерным гиком, наверное, впервые в жизни надевшим деловой костюм в стиле «бизнес-кэжуал». Некоторые носили тату и пирсинг – или следы пирсинга, вынутого по случаю такого важного события. У одного парня в волосах еще виднелись панковские окрашенные пряди. Почти у всех был бейдж контрактника, зеленый и хрустящий, словно новенький банковский билет в сто долларов. Так что мы точно не выглядели замкнутой кучкой одержимых властью заговорщиков, которые следят за каждым движением выборных должностных лиц из темных подземных бункеров.

То совещание стало первой стадией нашей трансформации. Называлась она indoc, т. е. индоктринация, и весь ее смысл заключался в том, чтобы внушить нам, что мы элита, что мы особые, избранные причастными к тайнам государства и к истинам, которыми остальная страна – а временами даже конгресс и суды – не могла воспользоваться.

Сидя на этой проповеди, я не мог удержаться от мысли, что выступающие не сказали ничего нового. Нет нужды рассказывать горстке компьютерных вундеркиндов, что они обладают превосходными знаниями и умениями, которые сами по себе дают им уникальную возможность действовать независимо и принимать решения от имени соотечественников без оглядки и колебаний. Ничто так не взращивает самомнение, как время, проведенное среди машин, неспособных вас критиковать.

Это, на мой взгляд, и есть то общее, что связывает разведсообщество и IT-индустрию: и те, и другие представляют собой глубоко укоренившуюся силу, не зависящую от выборов, гордящуюся абсолютной секретностью своих достижений. И те, и другие верят, что знают решения всех проблем и без малейших колебаний готовы в одностороннем порядке вам их навязать. Более того, и те, и другие верят, что эти решения по определению находятся вне политики, потому что они основаны на компьютерных данных – более надежных и неизменных в сравнении с хаотичным непостоянством простых граждан.

Каждый индоктринированный в разведсообщество, как и тот, что стал экспертом в области технологий, испытывает на себе мощные психологические последствия. Внезапно у вас появляется доступ к тайной подоплеке историй и событий, считавшихся хорошо известными. Эти открытия дурманят голову, особенно такому трезвеннику, как я. Откуда-то у вас появляется обязанность лгать, скрывать, притворяться и недоговаривать. Так возникает чувство принадлежности к своей узкой группе, что может привести к уверенности, будто ваша преданность принадлежит в первую очередь учреждению, а не главенству закона.

Разумеется, эти мысли мне и в голову не приходили во время занятия по индоктринации. Наоборот, я изо всех сил старался не заснуть, пока ведущие продолжали инструктировать нас о базовых методах оперативной безопасности, составлявших часть более широкой шпионской технологии, которую разведсообщество коллегиально определяет как «профессиональные методы работы». Они настолько очевидны, что иногда казались откровенно тупыми. «Никому не сообщайте, на кого вы работаете». «Не оставляйте секретные материалы без присмотра». «Не берите с собой свой очень небезопасный сотовый телефон в очень секретный офис», а также «Не говорите по телефону о работе. Никогда». И «Не надевайте бейдж: «Привет! Я работаю на ЦРУ», когда идете в торговый центр.

Наконец речи кончились, погас свет, высветилась программа PowerPoint, и на экране, прикрепленном к стене, возникли лица. Все, кто был в комнате, невольно сели прямо. С экрана, как нам объявили, на нас смотрели лица бывших агентов и контрактников, которые в силу жадности, злого умысла, некомпетентности или небрежности не стали соблюдать означенные правила. Они думали, что стоят выше этих земных мелочей – что и привело их к тюремному заключению и краху карьеры. Подразумевалось, что люди на экране в данный момент находились в подвалах похуже этого, причем некоторые пробудут там до самой смерти.

В общем и целом эффективная получилась презентация.

Позднее мне передали, что за годы с момента окончания моей карьеры этот парад ужастиков – посредственностей, «кротов», отступников и предателей – расширился и включает дополнительные категории: людей с принципами, «дующих в свисток» разоблачителей, радеющих об общественных интересах. Могу только надеяться, что те двадцать с чем-то человек, которые сидят в этой же комнате сегодня, потрясены двурушничеством государства, которое продает секреты противнику и раскрывает их журналистам, когда новые лица – когда мое лицо – возникают на экране.

Я пришел работать в ЦРУ, когда учреждение находилось на самом низком уровне его морального падения. Вслед за поражением органов разведки 11 сентября конгресс и исполнительная власть начали агрессивную кампанию по реорганизации. Она подразумевала избавление от должности директора центральной разведки – как главы ЦРУ и как главы всего американского разведывательного сообщества. Эта должность со времени основания агентства по окончании Второй мировой войны всегда совмещала обе роли. Когда в 2004 году Джордж Тенет был отправлен в отставку, вместе с ним ушло и полувековое превосходство ЦРУ над всеми прочими агентствами.