некоторые исторические артефакты. Полного списка я не знаю. Пока известно только, что они ищут медальон древних прусских вождей и некий ключ, который якобы принадлежал князю Александру Невскому. Ищут давно, но зачем — неизвестно. Да сядьте вы уже!

Я молча опустился на стул.

Валентин Иванович раздражённо откинул простынь с груди. Стала видна серая больничная пижама.

— Чёрт знает, во что вырядили! Всё тело чешется! Простите! Итак, меня пригласили к сотрудничеству и поставили задачу — если эти реликвии действительно существуют и находятся на территории СССР, то их надо найти. А специальные службы тем временем выясняют всю подноготную «Нового ганзейского союза». И пытаются определить их другие цели. Наверняка медальон и ключ — это не полный список того, что их интересует.

Услышав название «Новый ганзейский союз», я едва не подпрыгнул на месте. Я неплохо знал эту организацию, только не сейчас, а в будущем. Вот оно! Две тысячи пятнадцатый год, археологическая конференция в Любеке, посвящённая открытию Европейского музея Ганзы!

Конференция и заключительный фуршет проходили в здании музея. Всех пригласили осмотреть экспозицию, но желающих нашлось немного — слишком вкусным было шампанское, да и устрицы оказались вполне свежими.

Я тогда, всё-таки, решил взглянуть на экспонаты. В одной из витрин лежал небольшой ключ, выполненный из бронзы. Помню, меня удивило несоответствие размеров и формы. Ключи такой формы изготавливались в двенадцатом-тринадцатом веке для больших замков, которые запирали ворота. Ключ от настоящего замка легко мог весить несколько килограммов.

Но этот ключ вряд ли весил больше сотни граммов и казался искусно выполненной бесполезной копией. К тому же, он слишком хорошо сохранился — вряд ли его нашли в земле.

На табличке под ключом была надпись «der Schlüssel des heiligen Alexander» — ключ святого Александра.

Эта надпись заинтересовала меня ещё больше — я не помнил в немецкой истории ни одного святого с таким именем.

Я отыскал одного из организаторов и попросил рассказать историю ключа. Но он искусно перевёл разговор на другую тему. А потом мы, всё-таки, пошли пить шампанское, и больше к теме ключа не возвращались.

Так вот что вспомнилось мне вчера в автобусе, когда дедушка с авоськой делился воспоминаниями о Любеке!

Чёрт! В какую же безумную игру меня закинула судьба? И как мне теперь выбираться?

Но с другой стороны, я почувствовал в этой игре великолепный шанс. Шанс, который вряд ли мог выпасть рядовому археологу.

У меня на руках уже был один козырь — медальон из янтаря. Если придумать, как правильно его разыграть, то…

— Александр! Вы меня слушаете?

— Да, Валентин Иванович. Слушаю очень внимательно.

— Я думаю, что человек, который приходил сюда, работает на «Новый ганзейский союз». Возможно, ему были нужны документы из моего чемодана. Впрочем, неважно, с этим разберутся. Номер, по которому я прошу вас позвонить, принадлежит сотруднику КГБ. Сам я позвонить не могу — в больнице разговор обязательно услышат. Просто позвоните и скажите, что я здесь. В этом нет ничего противозаконного. Сделаете?

Я притворился, что раздумываю. Но через минуту неохотно кивнул:

— Хорошо, Валентин Иванович. Кстати, почему бы вам не попросить, чтобы вас перевели в общую палату? Там всегда кто-то есть, и вы будете в безопасности.

Лицо Валентина Ивановича удивлённо вытянулось.

— И в самом деле. Я как-то не успел об этом подумать.

— Давайте дождёмся прихода врача, — предложил я, — И вы с ним поговорите.

Март 1242-го года. Великий Новгород — Псков

— Надо выступать, княже! Развезёт дороги — войско завязнет в грязи!

Степан Твердиславович с досадой посмотрел на солнце, которое пригревало уже по-весеннему, а затем перевёл взгляд на Александра.

— Лазутчики донесли, что псковичи вот-вот готовы взбунтоваться против немцев! Князя Ярослава нет в городе — уехал в Дерпт. Городом правят бояре и немецкие наместники. Так всех налогом прижали — никому не вздохнуть! Мы только под стены подойдём, они сами ворота откроют! Нечего ждать. Новгородская рать собрана, твоя дружина готова. Прикажи выводить полки!

Длинные сосульки висели на краю крыши княжеского терема. С них, искрясь на солнце, падали капли в синеватый мартовский снег капли воды. Желтогрудая синица скакнула на подоконник. Деловито тюкнула коротким клювом мёрзлое дерево и вдруг выдала звонкую переливчатую трель.

Александр шагнул к окну. Синица испугалась, взмахнула пёстрыми крыльями и перелетела на берёзу, которая росла под окном.

— Нет. Рано ещё выступать. Дождёмся помощи от отца. Он обещал прислать брата Андрея с полками владимирцев и суздальцев.

— Так ведь упустим время! Солнце с каждым днём пригревает всё сильнее. Если реки вскроются, не пробьёмся к Пскову. Объявляй поход, княже, а суздальцы и владимирцы догонят по дороге.

— Я сказал, нет. Будем ждать полки.

Александр не повысил голос, даже тон не изменил. Но Степан Твердиславович понял, что настаивать бесполезно.

После гибели Гаврилы Олексича князь Александр сильно изменился. Он как будто окончательно повзрослел, понял, что теперь рядом нет никого, с кем можно было бы разделить трудное решение. Советчиков и умных людей много, но решать теперь только ему, князю Александру.

Александр принял на себя эту ношу и понёс. Да так, что теперь в Новгороде его слушали без споров и увёрток. И бояре слушали, и сам новгородский посадник Степан Твердиславович.

О простом народе нечего было и говорить. Князя, который одним походом очистил всю новгородскую землю от захватчиков-тевтонцев, новгородцы полюбили искренне и всерьёз. Даже буйное и своевольное вече принимало решения князя безропотно. Новгородцы твёрдо поняли — князь Александр всей душой болеет за их город. Такого князя слушаться только в радость. И слушались, и приказания исполняли быстро и тщательно.

— Андрей уже выступил с полками из Владимира, — мягче сказал посаднику Александр. — Позаботься о том, чтобы разместить ратников и накормить их.

— Хорошо, — кивнул Степан Твердиславович.

Больше говорить было не о чем. Посадник поклонился князю и вышел за дверь.

Александр ещё постоял у окна. Посмотрел, как выезжают со двора богато украшенные сани Степана Твердиславовича. Потом спустился в конюшню.

— Проследи, чтобы лошадям давали овса вдоволь, — сказал он Якову. — Скоро войску выступать.

— Пойдём на Псков? — на правах доверенного слуги спросил Яков.

— Пойдём, — весело ответил князь. — И на Псков, и дальше.

— Понял, — в тон господину отозвался Яков.

Александр зашёл в стойло к любимому коню — белому, в серых подпалинах. Посмотрел, как вычищено стойло. Погладил жеребца по тугой щеке, скормил ему ломоть чёрного хлеба. Жеребец ел, осторожно беря с ладони хлеб мягкими тёплыми губами.

Из конюшни князь поднялся прямо к жене. Александра занималась сыном — вязала ему лошадку из соломы с соломенным всадником. Полуторагодовалый Вася