— Мне требуется информация об эскадроне смерти, святой отец, — сказал Мэнн, положив локоть на открытое окно и опустив солнцезащитные очки. — Похоже, он набирает силу не по дням, а по часам. Эти люди убивают всех, кого власти считают нежелательными элементами. Я думал, мировая пресса заставит власть имущих их остановить.

— А как еще ты мог думать? Только все ровно наоборот. Их хвалят за отличную работу. Правительство призывает другие города последовать их примеру — убрать ненужных людей с улиц. Было даже предположение, что правительство косвенным образом их с этой целью финансирует. А как же иначе они могли существовать? — Святой отец перекрестился и удрученно покачал головой. Его странный стиль вождения, казалось, вполне соответствовал способам вождения остальных. Машины сигналили, вертелись и непрерывно тормозили. — Правительство поддерживает город, считая, что именно так избавляются от преступности. С эскадроном смерти что-то произошло — там теперь новое руководство, я думаю. Это очень большая команда, не просто группа громил на мотоциклах. У них есть новые машины, черные, без номерных знаков, естественно, — и в них увозят детей.

Они обогнали «скорую помощь» без окон. Занавески развевались, и внутри можно было рассмотреть мужчину, который сидел, наклонившись вперед, с синей маской на лице. Медсестра держала его сзади за футболку, чтобы он не упал и не вывалился из машины.

— Это правда, что маленькими детьми торгуют? Вы думаете, именно это произошло с дочерью Среды? — спросила Бекки, наклоняясь вперед, между двумя передними сиденьями. В этой старой машине отсутствовали ремни безопасности.

— Да, мы так думаем. В нашем приюте мы слышали немало рассказов детей, чьи друзья пропали. Они видели, как появлялись мотоциклисты в черном, убивали одного или двух ребятишек, а остальных запихивали в машину, которая их сопровождала. Эти люди выбирают очень юных девочек. Я свожу вас поговорить со Средой. Она будет рада тебя видеть, Джонни.

Они уже проехали район с широкими дорогами в шесть полос, вдоль которых стояли длинные низкие фабричные здания и поселения скваттеров, которые лепились к фабричным стенам, занимая все свободное пространство. Шоссе начали разветвляться, становились узкими и забитыми транспортом, приближаясь к городу. Вдоль дорог ветер носил мусор, который застревал в колючей проволоке, огораживающей дорогу. Рекламные щиты были старыми и обтрепанными, на них висели разодранные плакаты. Женщина, рекламирующая гигиенические салфетки, виновато улыбалась с большого щита.

Водители джипов-такси высовывались из окон и орали друг на друга. Они постоянно давили на клаксоны, чтобы обратить на себя внимание, но не агрессивно, а для передачи информации: «Я все равно поеду вперед, хочешь ты этого или нет. Я важная персона, взгляни на мою машину. А ты задница». У них был свой язык.

— Дела обстоят ничуть не лучше, чем тогда, когда ты в последний раз здесь был, Джонни. Похоже, мы совершаем десять шагов вперед и одиннадцать — назад. Сейчас на улицах оказывается все больше и больше детей.

— Как дети попадают на улицу? Разве у них нет родных? — спросила Бекки, повышая голос, чтобы перекричать дорожный шум.

— Все дело в нищете. Родные считают, что детям лучше жить на улице, чем голодать. Иногда родители просто не могут их прокормить, к тому же здесь очень высок уровень насилия в семье. Поскольку тут много католиков, люди редко или совсем не используют противозачаточные средства. Я пытался их пропагандировать, но идея не прижилась. Презервативы тоже непопулярны, даже проститутки работают без них.

Они остановились у светофора, и их мгновенно окружила толпа ребятишек. Волосы спутаны, на тощих ногах и руках царапины и ссадины. Маленькие худые плечи прикрыты лохмотьями. Большие, полные отчаяния глаза на усыпанных болячками лицах. Но при виде трех белых дети оживились. Особенно рады они были святому отцу Финну: тянули в салон крошечные черные ручки, напоминающие обезьяньи лапки, в ожидании мелочи. Дети одарили Бекки сияющими улыбками. Финн гладил их по головам и говорил с ними на тагальском, шаря по карманам в поисках мелочи. Дети еще раз улыбнулись и, когда загорелся зеленый свет, помахали на прощание. Бекки, оглянувшись, смотрела, как маленькая группа оборвышей стоит на краю дороги и ждет, когда снова загорится красный свет.

— Наверняка эскадроны смерти не убивают таких маленьких детей, как эти? — спросила Бекки, наблюдая, как ребятишки стараются увернуться от машин. Она печально покачала головой. — В мире наверняка найдутся люди, которые полюбят этих детей, дадут им кров. — «Я бы так поступила», — мысленно добавила она.

Святой отец Финн свернул с основной дороги налево, потом направо, в направлении реки. Бекки все еще думала о детях, когда они оказались на улице, в конце которой находилось нечто похожее на свалку. Они направлялись прямиком туда. Бекки не сразу заметила, что у этой «свалки» есть двери и стены.

Она наклонилась вперед, между священником и Мэнном, и уставилась в лобовое стекло.

— Что это?

— Район Давао. Здесь живут восемьдесят тысяч городских тружеников: официантки, продавцы, уборщики, разнорабочие, даже некоторые учителя и представители других профессий.

— А как у них насчет санитарных условий? Воды?

— Государство сделало для них водонапорную трубу. Канализация? Проше простого. Наполняют ведро и выплескивают все в канаву внизу.

Машина остановилась.

— Пожалуйста, поднимите стекла, — попросил святой отец, — иначе к нашему возвращению сиденья исчезнут и станут чьей-нибудь собственностью.

Детективы пошли за Финном вдоль куч картона и ржавых банок. Вскоре он наткнулся на тропинку, которая обозначала начало города трущоб на берегу реки Давао. Они покинули солнечную улицу и вошли в темноту и вонь — Баррио-Патай, города Мертвых.

Мэнн шел за Бекки и видел, насколько напряжены ее плечи. Она упорно смотрела вперед. Вступив на тропинку, они сразу же оказались в удушающем мире крайней нищеты. И все же мимо бегали дети, смеялись и играли среди всей этой гнили. На возвышении рядом с дорожкой спала женщина. Старик, присев на землю, мылся. На мусорной свалке шла своя жизнь.

Трущобный город прорезали множество туннелей, дорог и извилистых узких тропинок, проложенных без всякого плана. Они органично шли внутрь и наружу. Иногда над ними можно было рассмотреть небо, порой по пути попадались места, где заметны были усилия как-то облагородить жилье. Попадались совсем гнилые помещения, где обитали умирающие, которые лежали на пороге и не имели сил даже моргнуть при виде незнакомцев. Бекки и Джонни шли все дальше и дальше вслед за святым отцом. Бекки порадовалась, что надела кеды, — было бы ужасно поскользнуться и упасть. Раздавался глухой звук, когда они ступали по узким дощечкам, положенным на бамбуковые столбики, закрепленные в воде. Внизу показалась река, в которой плавал мусор и отходы. От канализационных стоков на кромке воды, булькая, поднимался метан. Вдоль реки стояли двухэтажные дома. Ненадежные дощечки служили мостками и пандусами, ведущими на верхний этаж. Вдоль них была протянута веревка, чтобы за нее держаться.