– Не бойся, Эрин, мы тебя спасем, – хихикнул Ральф. – Представь заголовки в газетах. Женщина-косметолог едва не стала жертвой сектантов из ирландской деревни.

– Это совсем не смешно, – выпалила я. – Скорее, очень оскорбительно.

– Да ладно, успокойся, – умиротворяющим тоном произнесла Мелисса. – Парни просто шутят. Согласись, что все это похоже на какой-то голливудский фильм, где глухая деревушка отрезана от мира и все женятся на своих же родственниках.

– Прости, но я не шутил, – уже без улыбки добавил Эд. – Эти чертовы хиппи исповедуют какой-то языческий культ. Они зомбировали Эрин.

– Хватит!

Я буквально прошипела последнее слово и быстро огляделась, боясь, что нас могли услышать. Проклятье. Керри смотрел в нашу сторону. Надеюсь, он не слышал, о чем мы говорили.

– Я не знаю, что тут с тобой сделали, – раздраженно продолжал Эд. – Еще несколько недель назад ты ненавидела это место. Говорила, что при первой же возможности с радостью отсюда бы удрала. Кстати, почему ты вообще уехала из Россуэя? Не помню, чтобы ты мне об этом рассказывала.

Память о прошлом снова пронзила меня болью. Я не могла вымолвить ни слова. На глазах кипели следы. Надо было бежать.

Я почти вслепую зашагала к дому, стараясь сохранять невозмутимый вид, но мне так хотелось поскорее избавиться от Эда, что я невольно ускоряла шаг. Подойдя к коттеджу, я поняла, что в нем полно людей и спрятаться можно будет только в ванной. Я обогнула дом и прошла за беседку. Здесь торчали воротца, отделявшие сад от огорода. Я толкнула створки и вошла.

Лавровые кусты заслоняли этот уголок от остального сада, и я могла спокойно сесть на землю, зная, что меня не увидят. Слезы наконец хлынули из глаз – и тут же высохли от гнева. Как они смеют насмехаться над Керри и моими друзьями? Эд и Ральф ничего не знают о Райтах. Мелисса тем более. А вопрос Эда о том, почему я решила покинуть Россуэй, стал для меня последней каплей.

Воротца скрипнули. Я подняла голову. Это был Керри. Я торопливо вытерла слезы. Не говоря ни слова, он подошел и сел рядом со мной, держа в одной руке бутылку домашнего вина, а в другой – два пластиковых стаканчика. Вытянув зубами пробку, он поставил стаканчики на землю и наполнил их бледно-золотистой жидкостью.

Керри молча протянул мне вино, и я сделала большой глоток. Алкоголь обжег мне горло и разлился по телу умиротворяющим теплом.

– Ну, в чем дело? Эд оправдывает свое прозвище?

Я покосилась на Керри.

– Какое?

– Эдик-додик. Не стану хвастаться, что я его придумал, но, по-моему, вполне подходит.

– Даже не буду спрашивать, чья это была идея.

Я сделала еще один глоток. Конечно, прозвище придумал Джо. Наверное, оно должно было возмутить меня, но никакого возмущения я не чувствовала.

Керри взял у меня пустой стакан.

– Почему ты вообще с Эдом? Ты ведь знаешь, что со мной тебе было бы гораздо лучше.

Он улыбнулся и крепко сжал мое плечо. Я почувствовала, что его рука обвилась вокруг моей талии, но не торопилась ее сбрасывать.

Мои губы искривила усмешка.

– Ты забавный.

– Хм, это не то впечатление, которое я рассчитывал произвести.

Мы оба замолчали. Я закрыла глаза и опустила голову на плечо Керри, впитывая теплые лучи солнца. С другой стороны изгороди доносились голоса и музыка. Алкоголь и солнце грели меня снаружи и изнутри, и я чувствовала, что начинаю расслабляться. К черту Эда и его приятелей.

На секунду мне показалось, что я заснула и мои мысли превратились в явь. За оградой послышались приглушенные голоса Ральфа и Мелиссы.

– Ты сегодня секси. – Это был Ральф.

Я выпрямилась и обменялась взглядом с Керри. Тот прижал палец к губам и подмигнул.

Мелисса хихикнула, потом послышалось какое-то бормотание, и я поняла, что они целуются. Я скорчила гримасу Керри.

– Ну, хватит, Ральф, – произнесла Мелисса смеющимся голосом.

– Мне не терпится затащить тебя в отель, – ответил Ральф. – Слава богу, что мы не остановились в доме Эрин. Иначе нам пришлось бы ночевать вместе со стариной Эдом.

– В одной комнате?

– Ну, да, а ты не знала? Эрин отказывается делить с ним постель в родительском доме. – В голосе Ральфа слышалась откровенная насмешка. – Забавно, правда?

– О, бедный Эд.

– Да уж, ему не позавидуешь.

Я чувствовала, как внутри меня нарастает бешенство. Чертов сплетник. Ему какое дело? Керри крепко держал меня за плечо, не давая встать. Он покачал головой.

– Честно говоря, не понимаю, что он в ней вообще нашел, – подала голос Мелисса. – С виду она вроде ничего, но в ней всегда есть что-то такое, от чего мне делается не по себе.

– Да, я понимаю, о чем ты, – согласился Ральф. – Мы знакомы с ней уже два или три года, но до сих пор ничего о ней не знаем.

Его голос стал громче и яснее, словно он забыл, что им надо шептаться.

– Как говорится, в тихом омуте черти водятся. Уверена, она что-то скрывает. Интересно, знает ли об этом Эд.

– Если и знает, то ничего не говорит, – ответил Ральф. – Сказать по правде, думаю, они скоро расстанутся. Она была его проектом.

– Проектом?

– Помнишь фильм «Моя прекрасная леди»? Про Элизу Дулиттл? Вот тут то же самое. – Ральф хихикнул. – Эд хотел проверить, можно ли сделать из Эрин приличную женщину. Современную, воспитанную, классную и все такое.

Мелисса рассмеялась.

– Звучит ужасно, но я его отлично понимаю. Проблема в том, что цивилизованность на Эрин плохо держится. Не успела она вернуться домой, как снова превратилась в деревенскую простушку. Дремучая, как мать-земля.

– Кстати, куда она пропала?

– Может, Эд тоже уехал? Тут такая скука. Я чуть не завязла в грядках, а если мне еще раз скажут про мотоциклы и младенцев с идиотскими именами, я, наверное, закричу. Ральф, верни меня в цивилизацию, ради бога, умоляю.

Голос Мелиссы стал затихать, словно она удалялась от ограды.

– Тебе не придется просить меня дважды, – отозвался Ральф.

Наступило молчание. Я старалась не смотреть на Керри. Меня раздавило чувство унижения.

– Почему ты с ним не расстанешься? – мягко спросил Керри.

– Это слишком прямолинейный вопрос.

– Я люблю прямоту. Каждый знает правду о себе.

– Правда может быть неудобной, – возразила я, пытаясь увести разговор от первоначальной темы.

– Да, если человеку не хочется ее слышать или он пытается ее отрицать, – заметил Керри.

В его голосе не было вызова, только констатация факта. Но меня это задело.