— Нет, все-таки с нами по-идиотски поступили, — командир испытующе посмотрел на собеседника, словно призывая его отреагировать на дерзкие слова в адрес командования. — Ничего они там наверху толком не знают и не понимают.

— А вы вспомните «У-331», господин каплейт, — не согласился инженер-механик.

Подводная лодка медленно приближалась к берегу. Дождь прекратился, ветер заметно поутих, и волны уже не так сильно били о борта. Четверо рослых парней поднялись из центрального поста на мостик и осторожно спустились в уже снаряженную резиновую шлюпку. Она оттолкнулась от борта и, подхваченная попутной волной, быстро растворилась в темноте.

Высаженную на траверзе Рас-Гибейзы группу диверсантов «У-331» напрасно ожидали до рассвета. В дальнейшем выяснилось, что они попали в плен, так и не совершив ни одного акта саботажа или диверсии в тылу британских войск.

Последующие дни «У-331» непрерывно крейсировала у побережья Ливии. Сигнальщикам так и не удалось обнаружить ни одного корабля противника. На вопросы командира подлодки фон Тизенгаузена они неизменно отвечали:

— Горизонт чист, господин капитан-лейтенант.

Всякий раз при появлении самолета субмарина под хриплое кваканье ревуна стремительно уходила на глубину. Внутри стальной коробки было невыносимо жарко, и даже непрерывно гудевшие вентиляторы не привносили прохладу, а, наоборот, нагоняли горячий воздух. Нормально дышать удавалось только по ночам, когда «У-331» несколько часов находилась над водой и моряки с удовольствием подставляли разгоряченные лица прохладному ветерку. Над Тобруком воздух сотрясался и звенел от орудийных раскатов. Над крепостью клубился черный дым, прорезаемый багровыми вспышками взрывов.

25 ноября Тизенгаузен стоял на мостике, хмуро глядя вдаль сквозь медленно рассеивающуюся предрассветную мглу. По бокам лодки лениво плескалась тусклого цвета вода.

Около 9 утра послышался тревожный возглас сигнальщика:

— Вижу самолет противника! Летит прямо на нас.

Мостик и палуба тут же опустели. Выбросив облако испарений и фонтаны воды, лодка ушла вниз. Внезапно из гидроакустической рубки прозвучал взволнованный голос:

— С севера доносится сильный шум винтов!

Зажужжала лебедка, поднимая перископ. Командир припал к окулярам, осмотрел горизонт и ничего не увидел.

— Широкая полоса прослушивания медленно сдвигается на северо-восток, — доложил старший радист, одновременно обслуживавший шумопеленгатор.

— Продуть среднюю!

Своим распоряжением Тизенгаузен перевел лодку в позиционное положение. Выдвинув из воды ходовой мостик и верхнюю часть палубы, субмарина на полной скорости двинулась на сближение с предполагаемым противником. В 2.30 сигнальщик увидел в бинокль с двойными стеклами колышущуюся в знойном мареве темную массу. Расстояние до нее составляло 10–12 миль.

По мере сближения масса начала расслаиваться, превращаясь в силуэты выползающих из-за горизонта военных кораблей. Они шли полукругом, словно прочесывая море гигантским бреднем. Тизенгаузен знал, что его низко сидящую в воде субмарину нельзя заметить. Выждав несколько минут, он скомандовал:

— Срочное погружение!

В центральном посту он опять впился глазами в перископ и тяжело вздохнул. Три линкора шли в кильватерном строю на такой скорости, что о подводном сближении с ними не могло быть даже речи. К тому же их сопровождали восемь эсминцев.

Вдруг — Тизенгаузен даже не поверил своим глазам и приказал как можно выше поднять перископ — конвой изменил курс и, производя противолодочный зигзаг, двинулся прямо на субмарину.

— Аппараты, пли!

Четыре полоски потянулись от форштевня к высокому борту линкора. От сильных толчков лодку резко швырнуло вверх, но рулевым-вертикальщикам удалось удержать ее на глубине. Где-то рядом громыхнул взрыв, и «У-331» буквально выбросило к поверхности моря.

— Рубка торчит из воды! — завопил инженер-механик.

Все собравшиеся в центральном отсеке завороженно уставились на стрелку глубиномера. Наконец она медленно поползла вниз и остановилась на нужном делении.

Прямое попадание торпед вызвало на линкоре взрыв снарядных камер. Внутри вспыхнуло пламя, высоко вверх взлетели бесформенные обломки, огромный корабль начал стремительно крениться на левый борт.

На подводной лодке стрелка глубиномера замерла на отметке в 80 метров. Хотя лодка по-прежнему продолжала погружение при нулевой плавучести, экипажу казалось, будто их засасывает гигантская воронка. Они находились почти на предельной глубине, и в корпусе уже ощутимо потрескивало.

Инженер-механик с белым как мел лицом приказал начать всплытие. Завертелись никелированные штурвалы горизонтальных рулей, запрыгала на шкале глубиномера черная стрелка, закачался под ногами пол.

«У-331» опустилась на глубину в 260 метров, где под сильнейшим напором воды ее стальная оболочка должна была треснуть как яичная скорлупа. По непонятной причине этого не произошло.

Моторы постепенно вытягивали субмарину из бездны на нормальную глубину, и Тизенгаузен даже облегченно вздохнул, услышав грохот далекого взрыва глубинной бомбы.

Помимо линкора «Бархэм» немецким подводным лодкам удалось торпедировать в Средиземном море еще несколько крейсеров, эсминцев, кораблей охранения и транспортов. Однако исход военных действий в этом регионе зависел вовсе не от эффективности операций подводных и надводных сил, а от общего положения на Восточном фронте.

У причалов Бостонского порта жались друг к другу бортами множество транспортов-сухогрузов, танкеров, эсминцев и кораблей эскорта. С британского вспомогательного крейсера контр-адмирал приказал дать сигнал: «Выбрать якоря! Сформировать конвой!»

Лес мачт заколыхался. Корабли один за другим поднимали якоря и на малом ходу медленно направлялись к разбитому на сектора рейду. Несколько дней капитаны кораблей и командиры групп — англичане, норвежцы и ходившие под панамским флагом греки — непрерывно совещались в кают-компании флагмана, пока, наконец, контр-адмиралу не удалось убедить их сосредоточить все 19 танкеров в середине конвоя. Перевозившие важнейшее стратегическое горючее нефтеналивные суда подвергались наибольшей опасности. Даже если корабль после торпедирования не тонул сразу, вылившееся из его трюма и растекшееся по поверхности моря горючее не оставляло экипажу ни малейшего шанса на спасение. Поэтому капитан и команда каждый раз после удачного перехода через Атлантику получали огромные денежные премии.

На кораблях эскорта громко зазвучали медные боевые горны, и караван, выстроившись походным ордером, вошел в воды Массачусетского залива со скоростью 9 узлов в час. Переоборудованный во вспомогательный крейсер сухогруз, тяжело взрывая винтами воды, вырвался далеко вперед. Конвой держал генеральный курс по широкой дуге, растянувшись на несколько миль. В одном ряду с транспортами двигались 18 кораблей сопровождения.