Захаров наконец переоделся, повесил себе на пояс штык-нож, и мы крадучись направились в темноту…

Которая, впрочем, была довольно относительной.

На захваченной территории немцы чувствовали себя как дома. Жгли костры, судя по громкому чавканью, что-то жрали, хохотали в голос. Какой-то утырок на редкость противно пиликал на губной гармошке, подбадриваемый выкриками поддатых корешей. Все это было, конечно, на редкость мерзко, но нам работало на руку. Противник, потерявший бдительность, становится гораздо менее опасным, чем тот, что ежеминутно готов к бою. Потому мы сначала крадучись, а после чуть ли не в полный рост прошли мимо станции Янов, возле которой все еще стояли несколько знакомых крытых грузовиков «Аненербе» – по ходу, пьяные немцы еще не осознали, что произошло в подземелье, – и направились дальше, на восток, мимо стоянки боевой техники…

И тут мне в голову пришла совершенно безумная мысль.

– Машину водить умеешь? – негромко спросил я.

– Машину? – удивился Захаров. И с вызовом добавил: – Ну, допустим, умею. Между прочим, в Осоавиахиме я был председателем автомотоклуба.

– Замечательно, председатель, – хмыкнул я. – Короче, действуем так.

* * *

Я прикинул, что до Припяти нам придется пешком идти километров пять по территории, кишащей фрицами. По-любому на этом пути нас кто-нибудь да остановит, и последствия той остановки будут непредсказуемыми. Потому я решил украсть машину – одну из тех, что стояли неподалеку от станции Янов.

Захаров, как ни странно, идею одобрил – похоже, его заразил мой дух авантюризма. Поначалу я положил взгляд на один из небольших бронированных автомобилей, но тут ученый сказал:

– Скорее всего, наши, отступая, взорвали мост через Припять, потому на автомобиле мы далеко не уйдем…

И осекся, прошептав:

– Не верю своим глазам…

– Что такое? – не понял я.

– Вон там, видите?

Немного в стороне от стоянки стояло нечто приземистое, на машину похожее лишь отдаленно.

– Если меня не обманывают мои глаза, это SG6, автомобиль-амфибия Ганса Триппеля! Уникальное изобретение, о котором я знаю лишь понаслышке.

– Завести сумеешь? – поинтересовался я.

– Думаю, да, – пожал плечами ученый. – Все, что ездит и плавает, имеет схожую конструкцию, потому серьезных сложностей в управлении быть не должно.

Амфибию охраняли. Возле нее торчал силуэт часового с горящей точкой на фоне головы – фриц курил, коротая время. Кстати, эта вредная привычка отняла жизни многих любителей отравить себе жизнь. И дело не в никотине – огонек сигареты виден довольно далеко, и снайперу достаточно лишь прицелиться чуть повыше красной точки, работающей в данном случае как отличный целеуказатель.

Однако стрелять я не стал, вместо этого взялся за рукоять трофейного штык-ножа…

Но тут случилось удивительное.

– Можно мне? – с придыханием спросил ученый.

– Что можно? – не понял я.

– Снять часового.

Ничего себе… Похоже, ученый, пристрелив раненого фрица, быстро вошел во вкус.

– Ну, попробуй, – пожал я плечами, сильно сомневаясь, что этот деятель от науки сможет убить человека.

– А куда бить?

Я вкратце объяснил.

Захаров кивнул.

И удивил меня изрядно во второй раз.

Внезапно преобразившись, он вышел из темноты – и походкой вусмерть пьяного направился к часовому. Который немедленно выплюнул окурок и направил винтовку на ученого. Однако увидев, что к нему идет крепко перебравший коллега по захвату чужих территорий, опустил оружие и проговорил что-то типа «сюда нельзя, проваливай».

На что Захаров, продолжая идти вперед, тем же витиеватым языком давно умерших поэтов поинтересовался насчет наличия совести у собрата по оружию, который жалеет дать прикурить тому, кто утром будет вместе с ним плечом к плечу сражаться с противником.

Немец от таких оборотов знатно охренел, но оказался бдительнее своих предшественников, все же подняв винтовку и предупредив, что еще шаг – и он будет стрелять.

И тогда Захаров заплакал. Навзрыд. Причитая о том, что вот сейчас его убьет земляк, сын великой Германии, недрогнувшей рукой поднявший оружие на такого же сына великой страны…

И при этом продолжая идти.

Часовой в сердцах сплюнул и размахнулся, чтобы ударить пьяницу прикладом, но Захаров внезапно вновь преобразился. Метнулся к немцу и с размаху всадил штык ему в брюхо по самую рукоять.

Фриц такого точно не ожидал. Он выронил винтовку, опустил взгляд, с изумлением глядя на рукоять, торчащую из его живота… Еще мгновение, и он заорет так, что в Киеве будет слышно.

И тут подоспел я, всадив свой штык снизу вверх в челюсть часового. Такой удар, нанесенный с должной силой, пробивает язык, пригвождая его к небу и лишая желающего заорать возможности открыть пасть. После этого я схватил рукоять штыка, торчащего из живота немца, выдернул клинок из брюха и, вонзив его в сердце, рванул книзу. Крутить в ране не примкнутый к винтовке длинный штык-нож занятие затруднительное, потому удар «восклицательный знак» самое то для подобной ситуации.

Мертвый немец рухнул к моим ногам – и я увидел глаза Захарова, блестящие как два бутылочных стеклышка.

– Потрясающе! – проговорил он. – Не перестаю восхищаться тем, как вы это делаете.

– Ага, – сказал я, вытирая клинок штыка о китель трупа. – Еще немного, фриц бы заорал, и восхищаться было б некем. Сбежавшиеся друзья этого часового просто вздернули бы нас на виселицу, благо у них она есть. Хорошо, что я был готов к подобному развитию событий.

– Но все же согласитесь, что для первого раза я сработал неплохо, – с вызовом проговорил Захаров.

– Для первого раза – соглашусь, – кивнул я. – Главное, не облажайся во второй.

– Что не сделать?

– Проехали, – отмахнулся я. – А лучше – поехали, если ты реально знаешь, как завести этот драндулет.

Удивительно, но Захаров знал. Или же просто действительно хорошо разбирался в технике, но не прошло и двух минут, как двигатель машины заурчал, словно сытый кот, и амфибия тронулась с места.

Переднее стекло с машины было снято, и на капоте напротив пассажирского сиденья был расположен пулемет MG-34 без какого-либо крепления сошек к капоту – просто поставили, и все. Ладно, спасибо. Хотелось бы, чтоб он этой ночью не пригодился – движок автомобиля урчал довольно тихо, и, на мой взгляд, у нас были все шансы до рассвета незамеченными добраться до реки.

Причем пока что дела у нас шли неплохо.

Мы отъехали от станции Янов и по относительно ровной дороге направились на восток. Солнце еще не взошло, лишь его верхушка слегка подкрасила желтизной черные тучи, набухшие дождем, но этого было уже достаточно, чтобы разглядеть в утреннем полумраке жутковатые силуэты сожженных танков и орудий, изрытую снарядами землю, ряды колючей проволоки с запутавшимися в них трупами, убирать которые никто не торопился – то еще занятие. Пока мертвеца из проволоки вызволишь, сам порядком обдерешься об нее, тут специальные кусачки нужны с длинными рукоятками.