А за стеной была лаборатория. Огромная, как цех завода. Можно сказать, это и был научный цех, забитый аппаратурой…

И не только ею.

Внушительную часть лаборатории занимали вертикально расположенные автоклавы, больше похожие на огромные пробирки, в которых находились человекообразные существа в разных степенях развития – от эмбриона до полностью сформировавшейся взрослой особи.

Да уж, Захаров тут неслабо постарался. Этим так называемым образцам пока еще было далеко до жуткой грации и совершенства ктулху из Зоны моего времени, но уже чувствовалось, что ученый работает именно в этом направлении. Ищет, порой перебарщивая с мускулатурой, клыками, когтями, заостренными наростами для нанесения ран…

Сформировавшихся тварей в пробирках было штук десять, и, похоже, они умерли – естественная реакция организма, когда отрубают источники питания.

Но не все…

Видимо, бравые военные решили не ждать, пока «образцы» передохнут вследствие отключения аппаратуры, вошли сюда – и давай хлестать по автоклавам очередями из автоматов.

Получилось неважно…

Свинец расколол несколько толстостенных стеклянных колб, из которых наружу выпрыгнуло то, что буквально размазало по полу автоматчиков. Да, троих тварей они успели убить, массированным огнем расколов им черепа, но оставшиеся убили их.

Страшно убили.

Разорванные куски человеческих тел были разбросаны по всей лаборатории. Ну и, само собой, кровь была повсюду – на научной аппаратуре, полу, стенах, даже на достаточно высоком потолке. Объяснимое явление. Внутри человека кровь находится под неслабым давлением, и, если оторвать конечность или голову, красная струя хлестанет на несколько метров. А людей именно рвали, с лютой ненавистью, какую испытывают жертвы к своим мучителям…

– Сзади… – сдавленным шепотом проговорил Захаров.

Я обернулся…

Оно стояло за моей спиной, в нескольких метрах…

Огромное тело с гипертрофированными мускулами.

В лысой башке горят белым огнем два бессмысленных глаза.

Под ними пасть с длиннющими клыками.

На предплечьях костяные наросты, похожие на пилу, – такой штукой можно запросто башку с плеч смахнуть.

На голенях – такие же пилы…

Здоровый, гад. Мышцы сухие, рабочие, рельефные. Значит, убивать нас будет активно, скорее всего на скорости, недоступной для фиксации человеческим глазом.

И, едва оно начало двигаться, я начал стрелять. Первые пули – в грудь, чтобы сбить его рывок в мою сторону, а потом выше. В шею, в башку, в разинутую пасть!

Но, к сожалению, пистолетные пули мутанта не особо впечатлили. Сбили прыжок, остановили – но на этом все…

Я буквально держал тварь на длинной очереди, понимая, что, несмотря на объемный магазин, патроны скоро закончатся. Мут, словно опытный боксер, спрятал башку за поднятыми лапами и тупо ждал, когда я прекращу стрелять. Пули рвали его предплечья, кромсали мясо, но кости перебить не могли. С одной лапы очередь буквально сорвала плоть, и я видел эту окровавленную кость, от которой отлетали комочки раскаленного свинца. Из чего ж их сделали? Из броневой стали? Зная советских людей, которые все создавали на совесть и на века, вполне может быть…

И вот оно случилось – автомат замолчал. У меня была от силы секунда до того, как мутант осознает, что все, его больше не расстреливают, – и тогда он возьмется за меня всерьез…

И я это время использовал!

В бою секунда не мгновение, которое раз-два, пролетела – и нет ее, а вполне себе время, за которое можно много чего сделать. Например, бросить автомат, резко вытащить из кармана гранату, выдернуть чеку – и, когда тварь опустила лапы и ринулась на меня, разинув пасть, швырнуть «эфку» в этот разинутый чемодан… который от неожиданности захлопнулся.

Я же поднырнул под несущуюся на меня тушу, послав свое тело прямо между мощных задних лап!

К счастью, тварь в атаке задрала хвост кверху, иначе б я в него физиономией и уткнулся, с разгону оставив пол-лица на твердой коже с острой чешуей. А так нормально получилось, на брюхе проскользнуть по полу, мокрому от крови, еще не успевшей свернуться.

Сзади приглушенно грохнуло.

Я перекатился, вскочил на ноги…

Надо же, я думал, ему гранатой башку снесет. Оказалось лишь нижнюю челюсть оторвало и верхнюю часть груди разворотило так, что я увидел, как между сломанных ребер ритмично бьются два сердца, облепленные лохмотьями разорванных легких.

Впрочем, на отсутствие дыхалки мутант тоже внимания не обратил, словно она ему и не особо нужна была. Очевидно, что боли он тоже не чувствовал.

Но сердца́ – это всегда сердца́. Пусть даже у тебя суперплотные мышцы, в которых вязнут пули, но без мотора никакая боевая машина работать не будет…

Счет шел на доли секунды, и я не был уверен, что моя «Бритва» настолько быстро выскочит из ладони, как то требовалось сейчас, – потому что я уже бросился к твари, слегка оглушенной взрывом и огорошенной некоторыми потерями своего организма, одновременно выдергивая из ножен свой НА-40…

В сердце, расположенное справа, клинок вошел как в масло. Я с усилием провернул его в ране, словно отверткой тугой болт закручивал, выдернул и занес было руку для второго удара, в левый мотор твари…

И не успел!

Мутант сгреб меня своими лапищами и начал давить – так, что у меня дыхалку сразу перекрыло. Затрещали ребра, и если б я со всей силы не напряг мышцы груди и спины, тут бы мне и кранты…

Но надолго ли меня хватит? Еще мгновение, и тварь меня просто раздавит!

К счастью, ноги у меня были свободны, и я с правой со всей дурацкой мочи всадил мутанту сапогом между ног, не особо надеясь на результат – вроде у него там явных первичных половых признаков не наблюдалось.

Но – подействовало. Тварь хрюкнула, обдав мне лицо кровавыми слюнями, и слегка ослабила хватку. То есть и у этого неубиваемого урода есть своя ахиллесова пята, а именно – промежность. Ну да, логично. Абсолютная боевая машина должна не только в колбе выращиваться, но и уметь воспроизводить себе подобных.

Однако тут разработчики слегка перемудрили, за что им большое спасибо. Получив сапогом в репродуктивное место, мутант немного разжал свои смертоносные объятия – ровно настолько, что я смог высвободить из них правую руку и всадить нож в левое сердце…

Провернуть я его не успел – тварь взвыла, отбросила меня от себя, сообразив, что таких как я лучше не пытаться убить, а стараться не подпускать к себе близко…

Но было поздно.

Правое сердце, развороченное клинком, уже остановилось. А левое дернулось пару раз, словно стараясь вытолкнуть из себя застрявший в нем инородный предмет, – и замерло…

Мутант взревел… но рев получился так себе, тут же сменившись шипением воздуха, выходящего из остатков легких. Тварь, глядя на меня, сделала в мою сторону шаг, другой – и рухнула на пол, дергаясь в агонии и заливая старый советский кафель темно-зеленой кровью…