Она попыталась улыбнуться, но по щекам у нее полились слезы.

На следующий день, едва Казанова лег в постель, как появилась его возлюбленная. Эта ночь получилась лучше первой, так как удовольствие уже не смешивалось с невинностью неопытной девушки.

Через несколько дней Казанова вновь был приглашен на обед к графине де Монмартель, и там он увидел того самого купца из Дюнкерка. Его ввел банкир Корнеман, и он оказался красивым, элегантным мужчиной примерно сорока лет. После еды графиня с двумя мужчинами закрылась у себя в комнате для переговоров.

Когда вечером Казанова лег в постель, пришла Тереза.

— Я разденусь, — сказала она, — как только мы поговорим. Скажи мне прямо, я должна соглашаться на этот брак?

— А как он тебе?

— Скажем так, он мне не противен.

— Тогда выходи за него.

— Вот как? Ладно же, этого достаточно. Прощай. В это мгновение кончается наша любовь. Спи, а я пойду спать к себе.

— Ну, хоть один поцелуй, — попробовал настоять на своем Казанова.

— Нет.

— Ты плачешь?

— Нет. Бога ради, дай мне уйти.

— Сердце мое, ты будешь плакать у себя. Я в отчаянии. Останься. Я женюсь на тебе.

— Нет, теперь я уже не согласна.

С этими словами она вырвалась из его рук и убежала, оставив Казанову сгорать со стыда. Всю ночь он не смог сомкнуть глаз. Он был сам себе отвратителен, не зная, чем провинился больше — тем, что соблазнил девушку, или тем, что оставил ее другому.

На следующий день Тереза не сказала ему ни слова, не удостоила ни единым взглядом. После ужина графиня де Монмартель с племянницей и купцом вновь уединились, а через час графиня вошла к Казанове и весело объявила, что их всех можно поздравить: через восемь дней, уже после свадьбы, Тереза уедет с мужем в Дюнкерк, а завтра будет подписан брачный контракт.

Казанова чуть не свалился прямо на месте. Он вдруг понял, что испытывает адские муки ревности. Ему непременно захотелось помешать этой свадьбе или умереть. Он взял перо и написал Терезе пламенное письмо. Через час он получил ее ответ:

«Поздно, милый друг. Вы решили мою судьбу. Я не могу отступить… Наша любовь слишком рано познала счастье. Она останется только в нашей памяти. Я умоляю вас не писать мне больше».

Много лет спустя Казанова напишет в своих «Мемуарах»:

«Я испил чашу до дна. Решительный отказ и жестокое повеление не писать более привели меня в бешенство. Я решил, будто изменница влюбилась в купца, и, вообразив это, задумал убить его. Сотни способов исполнить гнусный мой замысел, один чернее другого, теснились в душе моей, раздираемой любовью и ревностью, замутненной гневом, стыдом и досадой. Сей ангел представлялся мне чудовищем, достойным ненависти, ветреницей, достойной наказания. Мне пришел на ум один верный способ отомстить, и я, хотя и почел его бесчестным, без колебаний решился прибегнуть к нему. Я замыслил отыскать супруга ее, каковой остановился у Корнемана, открыть ему все, что было между барышней и мною, и если этого окажется недостаточно, дабы отвратить его от намерения жениться, объявить, что один из нас должен умереть, наконец, если он презрит мой вызов, убить его».

На рассвете Казанова быстро оделся, сунул в карманы два заряженных пистолета и пошел к дому, где остановился его соперник. Купец, естественно, еще спал. Казанова стал ждать, с каждой минутой лишь укрепляясь в своем безумном решении. Вдруг купец вышел и с распростертыми объятиями двинулся к Казанове. Искренним дружеским тоном он сказал, что ждал его визита, ведь он друг его невесты, и он сам, конечно же, хочет стать его другом и т. д. и т. п.

Таким образом, кризис миновал, и Казанова удалился. С одной стороны, он был рад дружескому разрешению проблемы, с другой — он бы унижен тем, что должен благодарить лишь случай, что не стал убийцей.

Бесцельно шатаясь по улицам, Казанова случайно встретил брата, и это окончательно успокоило его. На обед они оба пошли к Сильвии, а потом остались в ее доме почти до полуночи. Там Казанова быстро понял, что юная Манон Баллетти не особенно заморачивает себе голову его «неверностью».

Да, Казанова был без ума от Терезы, но и Манон Баллетти, с которой он пока имел лишь удовольствие обедать в семейном кругу, он тоже любил, и это раздвоение личности сильно напрягало его.

Дочь Сильвии тоже любила его, но не спешила признаваться в этом, потому что знала свое непостоянство.

Это выглядит удивительно, но такой человек, как Казанова, любил Манон чисто платонически, «как школьник». Сейчас даже невозможно себе представить, что он при этом чувствовал. Возможно, ему мешало уважение, которое он питал к ее семейству. Возможно, что-то другое. Биограф Казановы Ален Бюизин называет это «целомудренной страстью». Да, с одной стороны, все в ней пленяло: и лицо, и манеры, и чудесные глаза… Такие нежные и мечтательные… С другой стороны, и речи не могло идти о том, чтобы соблазнить ее.

Совершенно необъяснимый случай в бурной жизни Казановы: ему хватило терпения ухаживать за ней два долгих года. Ухаживать нежно, по-мальчишески, ничего не прося взамен. А ведь он не просто любил ее, он все сильнее и сильнее влюблялся, но при этом сам не знал, чего он, собственно, хочет.

Но если бы только это, можно было бы сказать, что Казанова просто сошел с ума, впал в детство или еще что-нибудь в таком роде. Но все обстояло гораздо сложнее. Несмотря на чистую и вполне искреннюю любовь к Манон, он еще любил и «девушек с тротуара», а также вообще всех талантливых женщин — певиц, танцовщиц и актрис. Наверное, именно это в психологии называется «синдромом патологической влюбленности».

Впрочем, это было совсем нетрудно — иметь их за деньги. Да и вообще, если подходить к этому вопросу непредвзято, то положение той же проститутки ничем не отличается от положения добропорядочной замужней женщины. Просто одни продаются непосредственно за деньги и не скрывают этого, а другие продаются способом замужества, и разница здесь только в цене и длительности заключенного соглашения. И еще — проститутка защищена множеством мужчин от тирании одного-единственного, а замужнюю женщину один-единственный мужчина, ее муж, защищает от всех остальных.

В этом смысле Казанова не был оригинальным: «девушек с тротуара» он просто покупал. А вот чтобы завоевать «талантливую женщину», ему порой приходилось вначале «входить в дружбу» с ее официальным любовником.

«Талантливые женщины», как правило, окруженные поклонниками и поклонницами, в свою очередь знакомили Казанову с нужными людьми. Так, например, его старая любовь еще с первого посещения Парижа, актриса и танцовщица Камилла, дочь Карло Веронезе, свела его со своими покровительницами графиней Констанс дю Рюмен и Жанной Камю де Понкарре, маркизой д’Юрфе.

В данный момент Камилла владела уютным домиком практически в пригороде, где она жила со своим любовником графом Николя д’Эгревиллем, а он был братом графини дю Рюмен. Но при этом Камилла никогда не позволяла отчаиваться другим своим обожателям, и одним из них был граф де Ля Тур д’Овернь, полковник и племянник маркизы д’Юрфе.