– Твои – да.

Да, она всегда угадывала его желания.

– Неужели я думаю так громко?

– Слышно даже сквозь стены.

– Ужас. Если мой шеф услышит…

– Что он сделает? Захочет меня трахнуть?

– А ты бы хотела?

– Почему бы и нет. У тебя симпатичный шеф.

– Он женат!

– А я замужем. Мы с ним будем отличной парой.

Валентин достал из кармана брюк свернутый листок бумаги и положил на край дивана.

– О, я так и знала. Ты для меня что-то приготовил.

– Это, конечно, не мой шеф.

– Кто это? Симпатичный?

– По фото вроде бы ничего. Это с того сайта.

– Надеюсь, не какой-нибудь извращенец.

– Это закрытый сайт. Туда приглашают только по рекомендации. И они проверяют всех участников.

– Интересно, как они проверяют. Как можно узнать, что человек не извращенец?

– Проводят собеседование с психологом.

– Разве так можно определить?

– В большинстве случаев можно. Давай попробуем. Если тебе понравится, можешь еще кого-нибудь пригласить с этого сайта.

– Подожди, а почему они со мной не проводили собеседование? А вдруг это я извращенец? Соблазняю мужчин и пью их кровь.

Валентин засмеялся:

– Видимо, они считают, что извращенцами бывают только мужчины.

– Это неправда. Я читала, что женщины во время войны были самыми жестокими убийцами. У моей бабушки была подружка – такая вся сморщенная. Она была очень добрая и деловая. Всегда приносила с собой сахар, завернутый в носовой платок. И пила чай только со своим сахаром. А потом бабушка рассказала, что она была снайпером и убила семнадцать фашистов.

– Это другое. Это война.

– Да. Это другое. А разве ты сейчас не ведешь войну?

Валентин рассмеялся и поцеловал Аделаиду.

– Ну какая же это война. Это так, маневры.

– Что ты сделал с Глебом?

Она спрашивала как бы между делом. Но тут чувствовалось какое-то напряжение. Она что-то заподозрила.

– Не думай об этом, – небрежно сказал Валентин, – с ним все будет в порядке.

– Ты его обманул?

– Он хотел обмануть меня, а я обманул его. Все честно. Это игра, и мы играем по правилам. Он проиграл.

– Его убьют?

Дыра в голове… Кровь на асфальте… Он этого не видел, но он знал, как работал Лупоглазый. Он работал… ГРЯЗНО… Но в данном случае это было ровно то, что нужно. Московские менты решат, что это было обычное хулиганское нападение. А те, кому нужно, сразу поймут, что это послание. Это заставит их задуматься. И успокоиться. Со спокойными людьми проще вести переговоры. Спокойные люди точно знают, когда переговоры уже проиграны.

– Вряд ли. Не похвалят, конечно, может быть, даже очень сильно заругают. Возможно, уволят с работы. Но он будет в порядке. Экономика растет. Сейчас не девяностые годы. Сейчас никого не убивают.

– Разве? Я читала в газетах…

– Не читай газет. Там все врут. Девяностые закончились. Все, что нужно было поделить, давно поделили. А передела не допустят наверху. Люди устали от нестабильности. Они хотят отдохнуть. Хотят процветания. Хотят наслаждения жизнью. И их можно понять.

– А когда отдохнешь ты?

Когда отдохнем мы? Вот что она хотела спросить на самом деле.

– Скоро, – серьезно сказал он, – очень скоро. Мы почти закончили. У нас уже есть все, что нам нужно, и теперь мы будем заняты не захватом новых территорий, а удержанием того, что мы уже захватили. Это будет тоже непросто. Сохранить империю сложнее, чем построить. Но мы справимся. И когда мы это сделаем, мы отдохнем.

– А ты не боишься, что после этого ты будешь не нужен твоему шефу?

– Не боюсь. Когда долго работаешь с человеком, много про него знаешь. Я много знаю про Курашова. Он будет беречь меня просто для того, чтобы я не попал в чужие руки. Я как сейф, битком набитый чужими тайнами. Меня будут хранить в надежном месте.

– Мне страшно, Валя.

– Не бойся. Это мы страшные. Пусть они все нас боятся.

Он поцеловал ее еще раз. После чего она взяла листок и посмотрела на адрес.

– Ого, уровень растет, – сказала она.

– На том стоим, – усмехнулся он.

Снова зазвонил телефон. Нина взяла трубку и прижала к уху, даже не посмотрев, кто звонит. Она знала, что это он.

– Ты слушаешь?

– Да.

– Я хочу, чтобы ты слышала все. Чтобы ты хорошенько запомнила все, что ты сейчас услышишь. И чтобы ты поняла, зачем я это делаю. Хорошо?

– Хорошо.

Потом голос в трубке стал тише – источник звука удалился от телефона. Звякнул металл. Потом затрещала ткань. Послышался протестующий голос.

– Не надо, умоляю! Пожалуйста, не делайте этого!

– Я не буду затыкать тебе рот. Если хочешь кричать – кричи. Чем громче ты будешь кричать, тем лучше. Она тебя слышит. Можешь умолять, звать на помощь. Мне все равно. Тебя здесь никто не услышит. Не хочешь ничего сказать Нине?

– Нина, пожалуйста, сделай то, что он просит! Я не хочу! Я не могу! Нина, приезжай, скорее! Я не могу! Он хочет…

И вдруг его крик перешел в пронзительный визг. Это не было похоже на крик человека, скорее на крик какого-то животного.

Эрнест кричал и кричал.

Нина слушала, окаменев посреди комнаты, с телефоном в руке. Ей даже в голову не пришло, что она может перестать это слушать. Она чувствовала, как этот звук ввинчивается в ее мозг, как штопор ввинчивается в мягкую плоть пробки.

Потом она услышала голос, который перекрывал крик Эрнеста. Голос был мягкий, интонации обволакивающие. Как будто закадровый голос в документальном фильме.

– Я тебе расскажу, что я вижу сейчас, – говорил Лупоглазый, – твой муж лежит на деревянном верстаке, специально предназначенном для этих случаев. Он не первый человек, который оказался на этом верстаке. И что-то мне подсказывает, что не последний. Дерево потемнело от крови и выглядит как дорогой мореный дуб. Но это не дуб, скорее всего – обычная береза. Твой муж крепко привязан к верстаку. Если бы он не был привязан, он начал бы биться о верстак и мог бы что-нибудь себе повредить. В этом есть некая ирония. Я отпиливаю ногу твоему мужу, но при этом беспокоюсь о том, чтобы он не разбил себе голову. Тем не менее это так. Я не хочу, чтобы он навредил себе. Это моя прерогатива – вредить ему. Итак, у меня в руках ножовка. Она отлично сбалансирована и наточена. Ее зубья уже достаточно углубились в тело. Мы прошли мышцы и сухожилия и сейчас приближаемся к кости. Ага, вот и она…