– Дойтен?

– Дойтен!

– Демон его раздери…

– Не мешайте мне, судья…

– Что ты творишь, лекарь?

– Я отмечен большим лекарским знаком самим королем Тэра! И я знаю, что я делаю!

– …ойтен! Дойтен!

– …проклятый город… Ни одного лекаря не осталось, все сбежали… Уже и не рад шальной монете…

– Осторожнее с моим усмирителем!

– Полгорода с головными болями, а я им что – колдун?

– Иска! Еще горячей воды!

– А ведь я ехал в Тимпал, собирался идти с шествием; какое уж теперь шествие… Кажется, на тот год надо будет за полгода до шествия осесть в Тимпале…

– И уберите этого придурка Амадана! Он слюной брызжет в рану!

– Но кровь…

– Верно, средство старое, многие уверяют, что дурное. Однако весь яд обретается в крови. Так что следует делать? Обновить кровь. А как ее обновить, если у этого здоровяка она гейзером из любой раны хлещет? Сбросить немного…

– Дойтен…

– Ни капли на пол, все подберу…

– Ты же сам запретил тащить в верхнюю комнату. А здесь чем плохо? Занавеси задернули, чем тебе не лекарская?

– Как же это его угораздило…

– Дойтен…

Голоса сплетались так, что невозможно было определить, из чьих уст вылетели те или иные слова. О чем-то говорили и Глума, и Клокс, и Транк, и кто-то незнакомый, но чтобы разглядеть этого незнакомца, нужно было поднять веки, но никогда еще в своей жизни Дойтен не поднимал подобной тяжести. Но он собрался с силами, которых оставалась самая малость, их не хватило бы даже на то, чтобы пошевелить мизинцем, но на веки их должно было хватить, и приоткрыл глаза.

– Ой! – пискнула появившаяся перед его взглядом рыжая девчонка и тут же исчезла.

«Иска», – с трудом, как после тяжелого похмелья вспомнил Дойтен и снова попробовал пошевелить руками. К его удивлению, на этот раз послушались обе, хотя правая казалось тяжелой, словно не тряпицами была обмотана рана, а свинцовыми полосами.

– Вот и славно, – кивнул обнаружившийся перед ним словно спрятавшийся за мутное стекло вчерашний толстяк в балахоне с лекарским треугольником на груди и зачастил, сглатывая окончания слов: – Тэрский лекарь Корп к вашим услугам. Дальше пойдет легче. Яда хватанул немного, но, кажется, если бы тварь захотела, не протянул бы ты, братец, и минуты. Да и так мог опрокинуться. Руку-то уж точно потерять. Твой судья словно коршун на меня бросился, когда я кровь твою стал пускать. А на то, какие травы я в твою рану пихал, что в рот тебе вливал, – и смотреть не стал! А ведь я ни монеты со служителя Священного Двора не беру. Все из добрых побуждений, и только. Как теперь? Говорить можешь?

– Сесть… – прохрипел Дойтен и тут же почувствовал тонкие ручки метнувшейся к нему Иски и твердые руки… Глумы. Ну точно, охотница тоже была здесь.

Он полулежал на сдвинутых вместе скамьях, поверх которых было брошено войлочное одеяло, на том самом возвышении, на котором сутки назад та же Иска омывала гостям трактира ноги. Теперь занавеси были задернуты, обращая часть обеденного зала в лекарскую палату, и напротив усмирителя сидел на скамье судья Клокс, рядом стояла Глума, и маленькая взъерошенная Иска явно не знала, куда себя деть.

– Хорошо начинаем, – мрачно проговорил Клокс. – Сутки еще не прошли, а у меня уже нет усмирителя.

«Вот он я…» – хотел сказать Дойтен, но только прохрипел что-то, и Клокс понимающе кивнул и махнул рукой. Откуда-то из‑за плеча Дойтена вынырнул Кач и приложил к губам усмирителя кубок.

– Давай-давай! – буркнул Клокс, который словно постарел с утра лет на десять. – Вливай в него винцо. Сейчас увидишь, тэрский лекарь, какие лекарства нужны настоящему арду. Пяток таких кубков, и он уснет сном праведника. А с утра проснется с такой ясной головой, которой у меня и вовсе никогда не было.

– Готов порадоваться вместе с тобой, судья, – поджал губы толстяк. – Однако точно могу сказать, что рука у него заработает не раньше чем через пару недель. Радуйся уже тому, что заработает вовсе…

– Я радуюсь, – буркнул Клокс и кивнул Качу: – Второй кубок давай.

– Хватит… – с трудом выдохнул Дойтен и, поймав насмешливый взгляд Глумы, прошептал: – Иска… Где ты, шустрая? А ну-ка брысь за занавесь, да присмотри, чтобы не было никого. А ты, Кач, иди пока. Спасибо, приятель, за прогулку, но вина пока хватит.

– Хватит – значит, хватит, – раздраженно кивнул толстяк и поклонился судье. – Тогда пора и честь знать. Если что, Транк знает, в какой я комнате. Только имейте в виду, у меня на завтра десяток встреч, ловите с утра, иначе уйду.

Судья кивнул лекарю, тот нырнул за занавесь, и сразу вслед за его исчезновением оттуда появился сначала Юайс, а за ним и Гаота. Едва посмотрев на Дойтена, Юайс наткнулся на взгляд Глумы и замер. И только Гаота, вынырнувшая из‑за его спины, сделала два, три, четыре неуверенных шага к охотнице и утонула в ее объятиях.

– И что мы теперь будем делать? – мрачно поинтересовался судья. – Дракон, как я понял, существует. Значит, придется устраивать на него охоту? А усмиритель у нас годен теперь только на то, чтобы хлебать одисское и выкатывать глаза на охотничьи прелести.

– А вот охотничьи прелести нам и помогут, – негромко проговорил Юайс. – Ведь так, Глума?

– Столкуемся, – так же негромко ответила Глума, не выпуская Гаоту из объятий, и, понизив голос, прошептала: – Думаю, что на эту ночь девчонку я уже вам не отдам. Она переночует в моей комнате. И накормлю я ее тоже сама. Вы ее голодом заморите скоро, я смотрю. А тебе, Юайс, я советую прогуляться с Фасом. Есть на что посмотреть и о чем подумать. А подопечная твоя со мной будет в безопасности. Пошли, Гаота.

Она увела девчонку, не сказав больше ни слова. И Дойтен, который, с трудом поднеся к лицу здоровую руку, протер глаза, тут же подал голос:

– Плохи дела, друзья мои.

– Опять, что ли, помирать собрался? – скорчил гримасу Клокс.

– Нет пока, – выдохнул Дойтен, поморщился и поворочал головой. – Где мой меч? Так, вижу… А щиток? Где мой щиток?

– Я сказал, чтобы Иска его почистила, – раздраженно отмахнулся Клокс. – Ты его вымазал в чем-то…

– Иска! – срывающимся голосом позвал девчонку Дойтен. – Тебе сказали занавесь охранять. Оставь пост на полминуты, тащи сюда мой щиток. Надеюсь, ты не успела его очистить…

Девчонка появилась перед лежбищем усмирителя через секунду. Он принял у нее из рук собственный ремень с подвешенными на нем ножами и стальным щитком, кисета на котором уже не было, и удовлетворенно крякнул.

– Иногда спешка губительна.

– Вот именно это я и хотел тебе сказать! – рявкнул судья. – Должок хотел со вдовы Цая получить? Теперь она в мертвецкой, а два егеря разыскивают в окрестностях ее дочь! Ты для чего весь день по Граброку бродил? Чтобы руку в пасть зверю сунуть? Нечего сказать, молодец!