О Господи!

— В чем дело? — спрашиваю шепотом.

— Потерял очки.

— Попроси Марию поискать.

— Она ушла.

— Ну, так поищи сам.

— Уже искал.

— В ящике стола смотрел?

— Нет.

— Посмотри.

Молчание.

— Нашел. Будь добра, на обратном пути купи…

— Стивен, я на папиных похоронах и сегодня уже не вернусь, — перебиваю я и решительно нажимаю кнопку отбоя.

Милостивый Боже, не дай мне убить Стивена!

Адам негромко поет слева. Беру его под руку, и локтем он крепко прижимает к себе мою ладонь — вроде бы простое движение, но за ним скрывается многое. У Адама сегодня тоже не самый приятный день. Утром у меня начались месячные, так что пока ребенок не предвидится. За завтраком он обнял меня и сказал, что надо надеяться на лучшее и продолжать попытки, но я все равно почувствовала, насколько глубоко он разочарован. Справа сидит Эшли и поет громче всех. Замечаю, что тыльной стороной ладони брат смахивает со щеки слезу, и очень хочу его обнять. За Эшли прячется Лидия. От нее, конечно, не дождешься ни слезинки. Все тот же упрямый подбородок. С нашей последней встречи она еще больше похорошела. Может быть, даже выглядит не такой сердитой. В больших испуганных глазах чуть меньше боли, а лицо утратило выражение негодования. Сестра слегка наклоняется и смотрит на меня, а я ощущаю тепло, которого не испытывала много лет: солидарность общего прошлого и узы общей утраты. Обострилось ли ее горе оттого, что она на годы лишила себя общения с папой? Боюсь, что так.

— Где Тэкери? — шепчет Лидия.

— Дома, с няней, — тоже шепотом отвечаю я. — После службы она его приведет.

— Мечтаю увидеть племянника. — Лидия улыбается. Она поссорилась с папой после того, как он женился на Хизер. Произошла ужасная сцена с такими эпитетами и характеристиками, что в церкви даже вспоминать страшно. Папины серийные браки Лидия почему-то всегда переживала как личное оскорбление. Мы с Эшли понимали, что он просто так устроен, а потому принимали непостоянство как неизбежность, а Лидия считала необходимым противостоять каждому новому витку биографии — возможно, потому, что по знаку зодиака она Овен.

Время от времени Эшли встречается с сестрой, когда бывает в Нью-Йорке, а иногда, правда, редко, я разговариваю с ней по телефону. Приезжать в Лос-Анджелес она всегда категорически отказывалась. Сейчас у Лидии собственный бизнес: она дизайнер и занимается созданием украшений из драгоценных камней и золота. Очень хочется верить, что на папу она уже не сердится, иначе не сидела бы сейчас рядом с нами.

Оглядываюсь. В церкви много знакомых лиц, и каждое рождает воспоминания. Пришли все: гитаристы, ударники, менеджеры, продюсеры. Странно видеть шумных, жизнерадостных людей печальными.

Священник уверенно ведет всех нас от молитвы к молитве, от гимна к гимну. Наконец наступает очередь прощального слова, которое произносит отец Хизер. Честное слово, это ужасно. Когда джентльмен говорит об отрезвляющих мыслях, я едва сдерживаю смех. Интересно, это заранее придуманная шутка? Могу поклясться, что слышу доносящийся сзади хохот. Наконец нас выпускают на яркое калифорнийское солнце, прямиком в лапы папарацци. После духоты и угнетающего запаха ладана глоток свежего воздуха кажется счастьем.

Мы хороним папу в мемориальном парке Вествуд, рядом с блондинкой и брюнеткой — Мерилин Монро и Натали Вуд. Думаю, он был бы рад. В похоронах участвуют только близкие родственники. С кладбища едем в папин дом — туда, где я выросла и где теперь безраздельно хозяйничает Хизер. Она наняла официантов, и сейчас они бегают, разнося закуски.

Папе это сборище наверняка бы понравилось. Разве не так всегда описывают похороны? Царит почти праздничная атмосфера, во дворе официанты предлагают вино и маленькие бутерброды. Собралось не меньше двухсот человек. Я приветствую кузенов, давних друзей, просто деловых знакомых и неожиданно натыкаюсь в толпе на Бетти. Она крепко меня обнимает, а я замечаю, как постарела добрая няня. Должно быть, ей уже лет шестьдесят пять, не меньше. Волосы не просто седые, а белые.

— Тебе будет очень не хватать отца. — Бетти всхлипывает, полагаю, из жалости и сочувствия ко мне. — Ты всегда любила его больше, чем он того заслуживал. Моя маленькая Перл. — Мы садимся рядышком. — А как поживает твоя мама?

— У нее все прекрасно.

— Не захотела приехать, чтобы поддержать тебя? — спрашивает няня, хотя прекрасно осведомлена об отношениях в нашем семействе.

— Нет. Наверное, для нее это слишком тяжелое событие, — отвечаю я.

Бетти вздыхает. По-моему, она никогда не одобряла образ жизни моих родителей.

— Ты следишь за собой? — заботливо интересуется она, и я киваю. — Нелегко пережить утрату. Надо себя беречь.

Обещаю себя беречь.

— Это твой муж играет с Тэкери? — Она показывает в дальний конец сада. Тэкери играет в футбол с кем-то, кто стоит ко мне спиной.

— Нет. Не знаю, кто это. Но Адам где-то здесь, — показываю в сторону толпы.

— Да, кстати. Спасибо за фотографии Тэкери, которые ты мне прислала. До чего же красивый мальчик!

— Красивый, — гордо соглашаюсь я. — Наверняка вырастет покорителем сердец.

В эту минуту сын бежит за мячом. Темные кудрявые волосы развеваются на ветру. И вдруг сердце обрывается. У того, кто с ним играет, точно такая же пышная каштановая копна волос. Человек оборачивается, и я узнаю Бретта.

— Какого черта ты здесь делаешь? — Не в силах сдержать ярость, я вскакиваю со скамейки и решительно направляюсь к футболистам.

Бретт и Тэкери смотрят с одинаковым выражением недоумения. Господи, до чего же они похожи! Невыносимо. Впервые вижу их вместе: оказывается, Тэкери — точная копия отца.

— Играем в футбол, мамочка, — невинно поясняет Тэкери. — Разве это плохо?

Не хочу устраивать сцену в присутствии сына, а потому вынуждена остановиться и признать, что ничего плохого в футболе нет.

— Этот дядя классный, знает разные приемчики, — восхищенно сообщает Тэкери. — Вот, например, такой. Давай покажу.

К счастью, попытка малыша изобразить «приемчик» заканчивается точным ударом в кусты. Он бежит за мячом и на время исчезает из виду.

— Мог бы спросить у меня разрешения, — возмущенно шепчу я Бретту.

— Спрашивал, — спокойно отвечает он.

— Но я не разрешала. Что ты вообще здесь делаешь? — Сдерживаться удается с трудом. Будь я мужчиной, наверняка полезла бы в драку, но сейчас всего лишь заставляю себя глубоко дышать.

— Успокойся и не сердись. Я пришел не для того, чтобы встретиться с Тэкери, — невозмутимо заявляет Бретт.

— А для чего?

— Не для чего, а почему. Пришел потому, что сегодня провожают твоего отца. Гевин был моим тестем — забыла? — Бретт смотрит туда, где из кустов торчит попа Тэкери. — Может быть, не стоило тебя раздражать. Но я его любил, и с этим ничего не поделаешь.