Помимо службы в королевской армии со своими людьми, бароны, видимо, должны были выполнять все остальные феодальные повинности того времени: бывать при королевском дворе и разрешать там свои споры, преданно содействовать королю в борьбе с его соперниками, оказывать ему поддержку и давать советы, если он об этом просил, консультировать его по вопросам брачных союзов, отчуждения земли, основания монастырей и по другим важным делам. Король имел право назначать денежную сумму («освобождение», relief), которую ради разрешения вступить в свои права должен был выплатить наследник фьефа, а если к тому же наследник был несовершеннолетним, король мог притязать на место опекуна и на право выбора для него жены. Хотя среди баронов Вильгельма преобладали нормандцы, было также достаточно выходцев из Бретани, Фландрии и других французских земель, со своими собственными традициями. Однако с течением времени в результате долгих споров постепенно выработалась развитая система обычного права и были четко определены феодальные обязанности, связанные с пребыванием в какой-либо должности («инциденты»).

Феодалы низшего ранга, которых Вильгельм наделял фьефом, обычно обязывались в свою очередь оказывать ему профессиональные услуги. Другими словами, Вильгельм вознаграждал некоторых своих рыцарей и слуг за их службу, а они и их потомки продолжали выполнять свои служебные обязанности. Так, делались пожалования должностью привратника, капитана королевского корабля и т. д. Люди, получившие их, позже стали называться «сержантами» (serjeants), а их феоды — «сержантствами» (serjeanties).

Бароны устанавливали в баронствах такие порядки, словно они были королями в своих королевствах. У них тоже были свои бароны (в онорах), рыцари, сержанты и двор. Они также даровали своим людям феоды на условиях, подробности которых нам неизвестны. Кроме того, в каждом баронстве или оноре, как и в королевстве, нужно было разрабатывать систему феодальных законов. Вообще, можно считать, что у каждого барона по отношению к его вассалам были примерно такие же права, как у короля по отношению к баронам. Однако следует сказать о двух важных исключениях. Во-первых, Вильгельм не позволял вести в Англии (не считая территорий, граничащих с Уэльсом) войны частного характера и настаивал на том, чтобы баронские войска сражались только в королевской армии. В Англии — как это часто бывало и в Нормандии — бароны использовали рыцарей, живших при дворе, и тех, кто имели свои феоды, для разных целей — они, вероятно, составляли вооруженный эскорт, исполняли обязанности посыльных и несли гарнизонную службу в замках. При отсутствии почтовой службы и других технических средств сообщения обязанности посыльного были очень тяжелыми. Мы знаем, что Жильбер, граф Брионнский, часто посылал своего рыцаря Герлуина, основателя Бекского аббатства, с поручениями к другим дворам, и когда Герлуин отказался доставить герцогу Роберту сообщение, которое он посчитал неоправданным с нравственной точки зрения, Жильбер лишил его феода. Другим качественным отличием между баронством и королевством было то, что король не имел над собой более высокого по положению сеньора, а Вильгельм, напротив, оказывал на своих баронов сильное давление. Вассалы барона могли обращаться в королевский суд с жалобами на отказ в правосудии или какие-либо незаконные деяния, и существуют свидетельства, что нормандские бароны в Англии считали, будто Вильгельм слишком активно вмешивается в их дела. Об отношении короля к правам вассалов много говорит тот факт, что в 1086 г. в Солсбери, собираясь покинуть Англию, вероятно уже навсегда, он заставил всех крупных держателей земли, независимо от их ранга и статуса их феодальных владений, присягнуть ему на верность. Вильгельм намеревался быть одновременно и королем, и сеньором, но даже как сеньор он был готов пренебрегать обычаями и в особых обстоятельствах обращался напрямую к влиятельным вассалам низшего ранга. Ни один нормандец в Англии не чувствовал себя в безопасности, и большинство из них некоторое время предпочитали поддерживать между собой необычайно тесные связи. Они составляли воинский класс, оккупировавший другую страну, и в их обязанности по-прежнему входило сохранение дисциплины.

Считается, что именно пожалования землей, сделанные королем и баронами после 1066 г., положили начало феодальному строю в Англии. Однако этот взгляд не является общепринятым по двум основным причинам: одним историкам не нравится такая терминология, другие же оспаривают достоверность фактов, сообщаемых источниками. Хотя «строй» — это важный и даже базовый термин в социологии, его часто неправильно понимают те, кто эту науку не изучал, поскольку у них создается ложное представление о жесткой и неизменной структуре. Историки имеют дело больше с частностями, чем с обобщениями, и так как общественные формации, традиционно называемые феодальными, подвергались с годами значительным изменениям и к тому же во многом отличались друг от друга в любой конкретный период времени, каждый историк склонен определять феодализм по-своему, принимая во внимание его локальный характер. Однако это только приводит к бессмысленным спорам. Особенно часто подобное расхождение во мнениях возникало при обсуждении Нормандского завоевания Англии: к концу XIX в. утвердилась точка зрения, что до завоевания Англия в корне отличалась по своему общественному строю от Франции и что в Нормандии был феодализм, а в Англии — нет. С тех пор взгляды изменились: некоторые историки считают, что к XI в. англосаксонское королевство в своей основе или, по крайней мере, отчасти было феодальным, и возникает все больше сомнений в том, что Нормандия того времени действительно была такой «идеально феодальной», как часто полагают. Поэтому мы имеем основания считать, что феодальный строй, в том смысле, как его понимают социологи, был уже характерен и для английского, и для нормандского общества, и обсуждать различия между ними, не вступая в споры относительно терминологии.

Впрочем, в данном контексте нас не интересуют незначительные расхождения между феодализмом Старой Англии и Нормандии. Основное отличие заключалось в том, что новые пожалования были сделаны за очень короткий период времени и поэтому основывались на одних и тех же условиях. Эта особенность привела к появлению общественного класса, необычно однородного по своей структуре. В «Книге Страшного суда» английское землевладение представлено исключительно как система, основанная на феоде. Все поместья были — или вскоре должны были стать — феодами, и каждый участок земли был получен одним человеком от другого, причем эта цепь, так или иначе, в конце концов приводила к королю. Однако наличие общих законов и правил не привело к возникновению простой структуры, и те, кто изучает все реально существовавшие нюансы английского землевладения и сталкивается с различными сложностями, обычно склонны в шутку говорить о «феодальных дебрях». Большинство влиятельных баронов получали земельные участки друг от друга и даже от своих или чужих вассалов, являвшихся одновременно и сеньорами. Некоторые мелкие держатели королевской земли могли получать крупные поместья от разных сеньоров. В течение двадцати лет после завоевания землевладение в Англии отличалось крайней запутанностью. Это была не иерархическая лестница с отдельными ступенями, а скорее сложная цепь, которая в конечном счете связывала всех людей с королем, так что никакой упорядоченности, свойственной пирамиде, с которой эту структуру иногда сравнивают, и в помине не было.