Поль остался сидеть, оглушенный, когда экран почернел.

Мужчина был хозяином гостиницы.

Это был Ромуальд Таншон.

30

Машина остановилась, фары погасли.

Капитан жандармерии припарковался в глубине гостиничной стоянки, у подножия скалы. Заведение открывало свои двери в шесть тридцать, и он не намеревался разыгрывать из себя ковбоя, врываясь к чете Таншон в воскресенье глубокой ночью, как бы ему этого ни хотелось. Он и так уже понимал, что опасно заигрался: арест Габриэля, подвеска, которую он умудрился прицепить к делу о нарушении неприкосновенности жилища, а теперь еще и файлы, скопированные в его компьютер, о которых он не сообщил ни коллегам, ни начальству. На данный момент с процессуальной точки зрения этой карты памяти не существовало.

Поль набросил себе на грудь куртку вместо пледа и прикрыл веки. Несмотря на кофеин, он отключился почти мгновенно. В голове закружились картинки. Раздробленное лицо женщины на берегу… Потерянный взгляд Габриэля Москато… Слезы Жюли над выкопанной в лесу ямкой… Изогнутая спина, по которой извиваются фальшивые платиновые волосы… И широкая улыбка Таншона на видео…

Он открыл глаза, когда хлопнул багажник. Какая-то фигура села в машину и тронулась с места. Поль посмотрел на циферблат рядом с рулем: уже 7:35. Он заснул.

Свинцовый день наваливался на город. Справа белесо и влажно отсвечивал известняк скалы. Горный хребет исчезал в тумане. Поль выпростался из-за руля с ощущением, что вылезает из консервной банки. Спина хрустнула. Он оперся о мокрый кузов и, сжав челюсти, потер ноющее колено. Он явно слишком стар для всей этой хрени.

Направился к стойке регистрации, как и накануне, когда решил подробнее расспросить о Габриэле. Ноздри дрогнули, уловив запах горячего шоколада. Из расположенного в глубине гостиницы зала доносилось позвякивание ножей и вилок. Ромуальд сидел за компьютером. Он удивился, увидев капитана жандармерии в таком виде – помятая одежда, растрепанные волосы.

– Мне нужно с вами поговорить, – сразу приступил к делу Поль. – И в каком-нибудь более укромном месте, если возможно.

Ромуальд пошел предупредить жену, которая суетилась, подавая завтраки, сказал, что скоро вернется, и повел Поля в гостиную прилегающего дома, куда можно было попасть через дверь за стойкой.

– Это по поводу Эдди, полагаю? Он звонил мне вчера вечером, чтобы взять отгул. Его пытались обворовать.

– Нет, не по поводу Эдди. На этот раз по поводу вас лично.

Ромуальд казался искренне удивленным. Поль включил свой планшет, продолжая краем глаза наблюдать за собеседником.

– Вы же хорошо знали Жюли Москато, верно?

Повисла долгая пауза.

– Жюли Москато? Она… она работала в гостинице одно или два лета. Почему вы мне задаете такие вопросы в семь утра? Прошло как минимум тринадцать лет и…

– Я знаю, когда это было. Она работала у вас в июле две тысячи шестого и июле две тысячи седьмого, а еще стажировалась неделю, пока училась в старшем классе, в феврале две тысячи шестого. Наверняка была хорошим работником, раз вы выказывали ей такое расположение.

– Расположение? Послушайте, я не знаю, чего вы хотите, но у меня полно дел. Так что если вы…

– Мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели один фильм, но до этого я должен узнать, где вы были вчера в районе шестнадцати часов.

В это время на Солену и Габриэля напали со слезоточивым баллончиком.

– Я был здесь, а где еще мне быть? Вы приходили задать мне вопросы о Москато сразу после полудня, если помните. И даже опросили моих клиентов. Потом я оставался на месте. Несколько человек регистрировались в это время и могут подтвердить мое присутствие…

Поль сунул ему в руки планшет:

– Ладно, я вам верю.

Кадык Ромуальда задергался, как поплавок, когда он включил просмотр. Лицо разом побелело. Он обреченно остановил видео, и в этот момент Поль понял, что тот уже видел запись.

– Где вы это взяли?

– Видео датируется четвертым февраля две тысячи восьмого, – скорее всего, оно было снято камерой Жюли Москато. Четвертое февраля – это за месяц до ее исчезновения. На этих кадрах мужчина вступает в сексуальные отношения в одном из ваших номеров на первом этаже с юной девушкой в парике, прекрасно знающей, что ее снимают… Вы подтверждаете, что речь идет о вас?

Едва заметным движением головы Таншон выразил согласие.

– Отлично, вы готовы сотрудничать, это вам зачтется. На данном этапе у нас имеются два варианта. Первый: вы немедленно объясняете мне, что там произошло, разговор остается между нами, а потом я решаю, какой ход дать нашей неофициальной беседе. Второй вариант: я возвращаюсь сюда через два часа и арестовываю вас в рамках дела Жюли Москато и мы запускаем машину судопроизводства. Выбор за вами.

Поль блефовал, никакого дела Москато больше не было, да и вообще никакого дела. Но Таншон этого не знал.

– Моя… моя жена не в курсе, – пролепетал он.

– В таком случае я вам советую выбрать первый вариант.

– Я… я не знаю, что вам сказать. Это было так давно… Господи…

Казалось, ему сейчас сделается дурно. Габриэль помог ему сесть. Сам он предпочел остаться стоять.

– Давайте действовать по порядку, чтобы освежить вашу память. Для начала, кто эта девушка в парике? Жюли Москато?

Ромуальд Таншон сжал руки между колен. Его щеки опять начали краснеть.

– Вам бы тоже не помешало сесть.

Поль наклонил голову. От взгляда, который бросил на него собеседник, у его ног разверзлась пропасть.

– Жюли держала камеру. А та, что в парике, – это ваша дочь.

31

В эту секунду Поль испытал желание размозжить ему голову, потому что этот скот наверняка врал, потому что в любом случае он спал с молоденькой девчонкой, потому что существовал этот мерзкий фильм. А еще потому, что в свое время Ромуальду удалось отлично скрыть свои игрища, а ведь жандармы неоднократно бывали здесь в рамках расследования. И вот за месяц до своего исчезновения Жюли засняла его в той грязной сцене.

Он сдержал себя, стоял не шелохнувшись, свесив кулаки вдоль тела. Таншон скорчился еще больше, похожий на старую больную собаку. В конце концов он решился заговорить:

– В то последнее лето, в две тысячи седьмом, ваша дочь часто заезжала за Жюли на велосипеде, после работы. Она ждала ее у стойки регистрации, мы с ней немного болтали. Потом они вместе уезжали, такие неразлучные, вроде понимали друг друга с полуслова. А еще позже Жюли начала мне намекать, что… что…

– Продолжай.

Ледяной тон. На «ты». Ромуальд выложил свою историю.

– …что я приглянулся ее подружке. Я развесил уши и позволил себя облапошить. Молоденькая шестнадцатилетняя девушка, миленькая, заинтересовалась типом вроде меня… Потом и сама Луиза стала говорить мне всякие любезности, ну прямо кадрить меня. В прикиде панка она казалась старше своего возраста, но она была несовершеннолетней, а я – женат. Я не хотел, чтобы все зашло еще дальше…