Самой большой тайной для зрителей, критиков и искусствоведов всегда был (и остается) прототип героини полотна. Наиболее реальный вариант – это некий собирательный образ, возникший в воображении художника и запечатленный им на полотне. Но это ведь совсем не так интересно, поэтому профессиональные искусствоведы и любители бросились искать реальную женщину, чья биография оправдывала бы ее появление в качестве героини подобной картины.

Наиболее популярные варианты:

– некая красавица-крестьянка Матрена Саввишна, которая, будучи горничной в доме дворян Бестужевых, умудрилась выйти замуж за племянника своей хозяйки. Вроде бы она любила разъезжать в экипаже по Невскому именно с таким надменным выражением лица. Крамской был с ней знаком, этому есть доказательства;

– грузинская княжна Варвара Туркестанова, которая была любовницей Александра I, родила ему дочь, а когда император охладел к ней, покончила с собой. Якобы Крамской однажды увидел камею с портретом княжны и был потрясен ее восточной красотой;

– княжна Екатерина Юрьевская (Долгорукая), ставшая морганатической супругой Александра II;

– Софья Крамская-Юнкер, дочь художника, пережившая в юности любовную трагедию, когда перед самой свадьбой ее бросил жених, предпочтя посвататься к ее подруге;

– наездница Вильгельмина Гинне, жена итальянца Чинизелли, хозяина знаменитого цирка;

– некая профессиональная модель, которую как-то застал в мастерской художника Илья Репин.

Любопытно, что существует эскиз Крамского к «Неизвестной», который хранится в частной коллекции в Праге. Девушка, изображенная на этой картине, очень похожа на «Незнакомку», хотя это и не совсем она. У нее та же поза, тот же поворот головы и надменный взгляд, но лицо гораздо более грубое, в нем нет изысканности, утонченности, нет загадки, а наряд гораздо более простой и дешевый. Если героиню «Неизвестной» называют дамой полусвета, то модель с эскиза – женщина уровнем пониже, ей собственный экипаж и парижские наряды явно не по карману, и разъезжать с надменным видом она может разве что на извозчике.

Если судить по наряду «Неизвестной», то для современников было совершенно очевидно, что героиня полотна никак не может быть дамой благородного происхождения, подлинной аристократкой. Ее наряд слишком безупречен, что было недопустимо для высшего света, и художник подчеркивает эту безупречность техническим совершенством своей работы, по которой вполне можно изучать историю костюма соответствующего периода. Кроме того, приличная дама, неважно, замужняя или свободная, в то время не могла находиться на улице одна, без сопровождения. На ту же свободу, допустимую лишь для женщины вольных нравов, намекали и городской пейзаж за ее спиной, и очевидное для современников направление движение экипажа.

ИВАН КРАМСКОЙ. НЕИЗВЕСТНАЯ. ЭТЮД. 1883

В наше время все эти нюансы публикой уже не воспринимаются, соответственно, теряется и смысл этой картины, заложенный в нее автором сознательно либо невольно. И вместо трагической истории дамы полусвета, одновременно отвергаемой обществом и отвергающей его, мы видим всего лишь красивую и богатую молодую женщину, которая просто едет куда-то в дорогом экипаже.

Если, нарисовав дорожный знак, придумать умную теорию, то и вашу картину повесят в музее.

Казимир Малевич. Черный квадрат. 1915 г.

Каким образом Казимиру Малевичу пришла в голову идея нарисовать черный квадрат на белом фоне и отправить это на выставку, кажется совершенно непонятным. Ведь это же просто квадрат, закрашенный однотонной краской, геометрическая фигура, но почему-то ее воспринимали и воспринимают даже сейчас как настоящее откровение. Любой может сделать такое, но почему-то только «Черный квадрат» Малевича висит теперь в музее и стоит бешеные деньги.

КАЗИМИР МАЛЕВИЧ. ЧЕРНЫЙ КВАДРАТ. 1915

Чтобы понять, как художник сделал это, начинать расследование надо издалека. Итак, в один прекрасный день Казимир Северинович Малевич, 27 лет от роду, женатый, отец двоих детей, бросил ненавистную службу чертежника на железной дороге в Курске, оставил (на время) семью, забрал заначку и отправился покорять столицу. Типичная история для любого времени.

Но он стремился в Москву не для того, чтобы сделать карьеру или найти высокооплачиваемую работу. Малевич был убежден, что именно в Москве живут все самые великие русские художники и только у них он сможет научиться писать картины. Рисовать и стать художником Казимир мечтал с детства, но суровый отец не одобрял того, что называл «фантазиями» сына. Когда папа умер, удержать Казимира уже не смог никто.

Через три года мечта Малевича сбылась практически полностью. Он официально стал москвичом, начал заниматься в частной студии Федора Рерберга, участвовал в выставках «Бубнового валета», «Ослиного хвоста», Союза молодежи и прочих художественных акциях с левацким уклоном. Казимир даже смог забрать в столицу семью, а значит, деньги у него появились. Впрочем, очень скоро с женой он все же расстался, по слухам, уличив ее в измене, и тут же женился во второй раз. Его новая супруга Софья Рафалович была дочерью преуспевающего московского врача-психиатра, так что в приданое Малевич получил прекрасную дачу в Немчиновке.

Устроив таким образом свой быт, он смог полностью отдаться творчеству, а главное – разработке своей собственной художественной теории. Малевич, по воспоминаниям современников, был человеком не слишком образованным и культурным, зато он был феноменально восприимчив и обладал потрясающей уверенностью в себе, какой-то по-настоящему гениальной харизмой.

Сначала его потряс Моне, затем Сезанн и Матисс, а чуть позднее Брак и кубисты. И все эти новые и новейшие художественные направления Малевич умудрился воспринять и переосмыслить, переплавить в собственную художественную систему.