на рыбалку, смотреть футбол с банкой пива? Зачем надо ходить по головам и убивать людей? – шумно вздыхаю и снова освежаю полотенце. – Деньги и власть, может и хорошо, но ведь покой и счастье намного лучше. Простое человеческое счастье, – продолжаю говорить с бессознательным мужчиной. – Завести семью, детей. Вставать по утрам, завтракать с семьёй, везти ребёнка в детский сад, а потом ехать на работу в какой-нибудь офис. Вечером торопиться домой, где тебя ждут любимые люди… Эх, Лиза, это твоё видение будущего, а этот человек на такое не способен, – заканчиваю я и, вспомнив про тесто для пирожков, поднимаюсь на ноги.

Поправляю одеяло на больном, и в тот момент, когда я разворачиваюсь, намереваясь выйти из комнаты, меня хватают за руку.

* * *

Сердце замирает, когда на моём запястье смыкаются горячие пальцы. Я даже перестаю дышать и, словно в замедленной киносъемке, поворачиваю голову. На меня смотрят покрасневшие глаза Власова, и в его взгляде нет ни превосходства, ни власти, ни злобы. И в этот момент, мне кажется, я вижу его настоящего.

– Пить… – сдавленным и хриплым голосом говорит он, и я выхожу из оцепенения.

Окинула комнату быстрым взглядом и поняла, что воды для питья здесь нет, об этом я как-то не подумала. Пытаюсь вырвать руку из его хватки, но для больного, Власов слишком сильно её держит.

– Мне нужно на кухню, – осторожно говорю я и второй рукой пробую отцепить от своего запястья его пальцы.

Но одним движением Власов усаживает меня на край кровати рядом с ним. Успеваю только ахнуть перед тем, как плюхнуться пятой точкой на мягкий матрас. И откуда у него столько сил? Только что лежал бревном и с трудом дышал, а теперь на тебе.

– Лиза… – тем же хриплым голосом, только пониженным тоном, произносит моё имя с удивлением, словно только что понял, кто находится рядом с ним. – С ума сводишь… – сглатывает, морщится и закрывает глаза. – Заняла слишком много места…Жить не могу…– обрывки его фраз звучат, как слова человека, который находится в бреду.

Я поймала себя на мысли, что очень хочется, чтобы эти слова относились ко мне. Хочется слышать из его уст хоть что-то хорошее в мою сторону. Знать, что для него я не просто вещь, которую он использует и выбросит, как мусор. Но этот человек не способен на чувства.

Предпринимаю новую попытку освободиться, но тщетно и, тяжело вздохнув, я опускаю голову. Как же я устала! Что за каша творится в моей голове? Мне приятны его прикосновения, мне льстит хватка на моём запястье и радует то, что он не желает отпускать. Но всё это из-за его бреда. Я никогда не буду той, которую хочется просто держать за руку, просто чувствовать её рядом. Я вещь, тело для утех. И не важно, что воспользовались мной только один раз. Уверена, если бы он не был ранен, он бы брал меня каждую ночь, пока, как он сам сказал, не надоем, и меня не выбросят за ворота. От этих мыслей начинает тошнить, а по щекам стекает одинокая слеза.

– Нет, – тихо говорит Власов и сжимает мою руку чуть сильнее. – Ненавижу твои слёзы, – часто моргая, он смотрит на меня.

А я, округлив глаза, пялюсь на него и пытаюсь понять, что у этого каменного человека в душе. Раздумываю, может воспользоваться его слабостью, осторожно расспросить и получить хоть какие-то ответы.

– Как он? – раздаётся голос за спиной, и я вздрагиваю.

– Очнулся, – коротко отвечаю.

Власов переводит взгляд на охранника, ослабевает хватку, и я, пользуясь моментом, ускользаю и чуть ли не бегом выхожу из комнаты. Сердце грохочет в горле, а руки трясутся, как листья не ветру.

Приди в себя, Лиза! – твердит голос в голове. То ты его ненавидишь, то ждёшь каких-то признаний. Это не тот человек, он не станет устраивать свидания на колесе обозрения и не будет осыпать тебя комплиментами. Он не принц из сказки, а дракон, который в один день сожжёт тебя. Хватит летать в облаках!

Глубоко вдохнув, я нахожу на кухне бутылочки с водой и возвращаюсь в комнату Власова. Передаю ношу охраннику, который стоит над Власовым и внимательно слушает его. Выхожу так же быстро, как и зашла.

Желание заняться выпечкой пропало, но выбрасывать тесто мне не позволяет совесть. Нельзя разбрасываться продуктами, уж я-то знаю, что значит – экономить на всём и беречь последние крупицы того, что имеешь. Так что я закончу начатое.

Пока возилась с пирожками, вспоминала дни, проведённые с бабушкой, как она меня учила, поправляла и терпеливо показывала по второму кругу, как надо. А после того, как отправляю в духовку противень, на автомате достаю курицу и овощи и начинаю варить суп, забыв напрочь, что Власов не заслуживает ни моего супа, ни моего внимания в принципе. И я устала копаться в себе и пытаться найти логическое объяснения своим поступкам. Я просто варю этот суп, потому что я слишком добрая и не могу отвернуться от человека, нуждающегося в помощи, даже если он бандит и убийца.

* * *

Ближе к вечеру, я устраиваю на подносе тарелку супа, пирожки, зелёный чай и иду к больному. Когда захожу в комнату, замечаю, что Власов окончательно пришёл в себя и, откинувшись на изголовье кровати, хмуро смотрит в экран своего телефона, а охранник сидит в кресле у окна, как сторожевая собака.

Ноги подкашиваются, и руки вздрагивают, когда Власов поднимает взгляд холодных глаз на меня. Вот он и вернулся в своей прежней ипостаси.

Ставлю поднос на прикроватную тумбу под пристальными взглядами двух мужчин. Только я собираюсь открыть рот, как возле меня вырастает массивная фигура охранника.

– Это что? – спрашивает он, кивая на поднос с таким видом, словно я сюда принесла мусорный пакет и выгрузила содержимое прямо на поднос.

– А на что похоже? – вопросительно выгибаю бровь и качаю головой.

Он подозрительно косится на тарелку супа, от которой идёт пар и аппетитный аромат.

– Яда я туда не бросила, – со вздохом говорю я. – Не нашла просто, – добавляю, пожимая плечами, и слышу, как усмехается Власов, в то время как охранник весь подбирается.

Надо же – какая преданность.

– Можешь послужить дегустатором, если через пол часа не помрёшь…

– Слушай ты, – дёргается в мою сторону, схватившись за рукоятку спрятанного за поясом брюк пистолета.

– Назад! – угрожающе спокойно говорит Власов, и верный пёс закрывается и застывает на месте. – Вышел из комнаты! – приказывает тем же спокойным тоном.

– Но, босс… – пытается возразить мужчина.