– Он упал… просто упал, когда мы разговаривали… Я ничего не знаю. Это было так неожиданно.

– Но что могло произойти? У тебя есть догадки? Хотя нет… конечно, нет… ты ведь плохо его знала. Но если бы сердце… или еще что-то. Это же не может быть вот так, сразу… Я хочу сказать, что если бы Крис был болен, мы бы знали… Верно?

Моя ложь осточертела мне. Как это мерзко – врать тем, кого ты любишь. Еще и в такой момент жизни и смерти. Там, в той темной комнатушке у Логана, когда мой отчаянный крик собрал вокруг меня толпу пьяных старшеклассников. Когда подруга, расталкивая локтями этих тупых зевак, чуть не свалилась в обморок, увидев почти бездыханное тело любимого брата. И по дороге в больницу. И вот теперь.

С каждым разом ложь всё больше отравляет меня, как укус гадюки, которой мало одного раза.

– Всякое бывает в жизни. Не думаю, что он болел. Он же спортсмен. Тренировки, нагрузки – ему не привыкать. Что-то давно бы произошло, мне кажется.

– Спасибо тебе, Эвелин.

Эти её слова стали для меня неожиданностью.

– За что?

– За то, что ты рядом.

Так мы и сидели, держась за руки и ожидая новостей. В надежде на лучшее, но готовясь… К худшему готовиться совсем не хотелось, но разум упорно твердил, что всё может быть, а сердце разрывалось от боли, моля лишь о том, чтобы всё обошлось.

– Ты знаешь, а я ведь не люблю больницы, – прошептала подруга, – никогда не любила. Несколько лет назад мы с Крисом проводили здесь много времени, целые дни напролет. Спали вот на таких диванчиках для посетителей, питались бутербродами и чипсами в буфете. Моя мама тогда пыталась справиться с опухолью. Операция за операцией… На нее невозможно было смотреть без слёз, как будто это не мама, а ее тень… Сейчас уже все хорошо, но тогда каждый час, каждая минута для меня были адом, когда ты думаешь, что это может быть ваш последний день вместе. Врачи говорили, что случилось чудо. Один шанс на сотню. Экспериментальное лечение дало результаты. Ну и химиотерапия, хоть после нее и были жуткие последствия. Она справилась ради нас.

Я не ожидала такой откровенности и теперь вдруг с ужасом поняла, как сейчас подруге приходится непросто. Она снова переживает те ужасные дни, когда её мама была при смерти. Но тогда рядом был Крис – родной человек, а сейчас только я.

– И Крис тоже справится. Вот увидишь! Он сильный, и он слишком хорош, чтобы умереть!

Это прозвучало дерзко, но от моих слов подруга слабо улыбнулась.

– Да, он обязан! – с надеждой произнесла она. – Мамина болезнь тогда дорого обошлась нашему отцу. Знаешь, он начал пить. Сначала немного и редко. Потом уже каждый день выпивал по бутылке виски. Мне было так стыдно выносить мусор и греметь этими бутылками на всю улицу! И он иногда даже не приходил в больницу к маме, просто напивался в пустом доме. Мы с Крисом специально не ночевали дома в дни его запоя. Он постоянно винил Криса, говорил, что это из-за него мамин рак стал так быстро прогрессировать.

– При чем тут Крис?

Странное заявление. Я, конечно, понимала, что папаша там не подарок. Но чтоб всерьёз обвинять в подобном сына… М-да, иногда в семье всё не так просто.

– Тогда с Крисом действительно были проблемы. В четырнадцать он сдружился с Митчеллом. Кто бы мог подумать, правда? Но тогда мы еще не понимали масштабы бедствия. Он пропадал дома у Логана, тусил с его дружками. Пока он не стал приходить за полночь, иногда в синяках и с ободранными кулаками. Нам говорил, что просто подрался с какими-то отморозками. Бывает, подумали мы. Парни, подростки… Но мне всегда казалось, что он недоговаривает, вот прям чувствовала! Той зимой Крис всегда приходил поздно, однажды даже со сломанным носом. Кровища хлестала… жуть! Он тогда пытался втихаря прошмыгнуть в комнату, но его поймали в красной от крови куртке. Отец был зол, запер его дома, но мой ушлый братец вылез в окно. И однажды ночью его, Логана и ещё пятерых парней арестовали. Оказывается, Митчелл устроил подпольные бои на заброшенном складе и туда нагрянула полиция. Анонимный звонок. Это длилось несколько месяцев, представляешь?! Подпольный тотализатор, где все желающие могли срубить бабла, ну и поглазеть на редкое зрелище расшибаемых в лепёшку носов. Не знаю, как Крис согласился участвовать в подобном. Он мне так ничего и не рассказал, будто закрыл от всех эту часть своей жизни. Мне кажется, что ему стало стыдно. Он понял, что попал под влияние Митчелла. А мама… мы сначала подумали, что у нее схватило сердце, а оказалось, что на фоне постоянного стресса опухоль, которая была у неё давно, начала очень быстро прогрессировать… Когда ей стало плохо, врачи еле успели… Через год она выписалась, устроила отца на реабилитацию, и он уже через пару месяцев пришёл в норму. Ну почти. Отношения в семье, наверное, уже не исправить. Особенно между отцом и Крисом. Я не смогу одна… без него… не выдержу…

Она так долго говорила, но я дала ей эту возможность. Выговориться иногда бывает очень полезно. Да и её откровения были настолько интересные, что я даже забыла на минуту о сегодняшнем ужасном вечере, развесив уши.

Розмари уткнулась носом мне в колени, всхлипывая и вздрагивая. Я в растерянности положила руку на ее черные волосы, поглаживая их и не зная, что еще мне для неё сделать. Вспомнились слова Криса, когда, казалось, так давно в школьной столовой он сказал, что знает о Логане что-то такое, отчего кровь застынет в жилах. Неужели это? Что ж, я, конечно, удивлена. В четырнадцать лет замутить подпольные бои… сильно. И дерзко. Что было в голове у Криса тогда, интересно? Искал новых ощущений? Возможно, старался привлечь внимание родителей таким способом или просто ввязался в это по глупости?

Да и Логан. Он определённо обладал харизмой, раз к нему так тянулись все вокруг. И деньги, конечно, но они тут не главное, как мне кажется.

События этого длинного вечера растянулись в один нескончаемый поток эмоций, ярких, будоражащих кровь, тревожных, а потом и вовсе кошмарных.

Ох… что же скажет Крис, когда очнется? Если очнется… Так, нужно гнать эти мысли! Он очнется непременно. И станет меня ненавидеть. Или вообще расскажет всем, что я чудовище, которое выкачало из него жизнь своим поцелуем. Поцелуем смерти.

По громкоговорителю неожиданно раздался призывный голос:

– Код синий! Внимание! Код синий! Палата 143. Срочно вызываем доктора Шерманна. Внимание! Код синий!

Я не понимала, что это значит, а вот моя подруга, похоже, прекрасно это понимала. Она задрожала еще сильнее, больно вцепившись мне в руку. Её лицо побелело.

– О Боже, только не это… Только не это, пожалуйста…

Рози всё повторяла и повторяла это, а я наблюдала, как несколько медсестёр спешно завозят в палату Криса какое-то сложное оборудование на каталке с колёсиками. Трубки, провода, датчики. Дефибриллятор? Осознав, насколько всё серьёзно, я вскочила и в три прыжка подлетела к пожилому доктору, направляющемуся в пресловутую палату 143. Он резко остановился, когда осознал, что мои слабые пальцы намертво вцепились в рукав его халата.