– Ась, постой! – кричит мне вслед подруга, но я не могу оставаться там, поэтому на всех парах несусь к выходу, чувствуя себя преданной из-за того, что она позволила Феду стать свидетелем моего момента откровений.

Не знаю, как доезжаю до дома, но оказавшись в квартире, я первым делом ложусь в ванну, не подождав даже, пока она нормально наполнится, и прикрыв глаза, сосредотачиваю все внимание просто на том, чтобы дышать, вспомнив давние занятия медитациями, которые я забросила очень быстро.

Я не хочу думать, и вспоминать не хочу, но картинки сегодняшнего вечера сами мелькают в голове, пока меня не накрывает такая сильная боль, что я рыдаю, как сумасшедшая. Эту боль я не испытывала с тех пор, как приняла свой развод, как данность. Я почти забыла о ней, а теперь оказалось, что она все еще была внутри, просто запрятанная очень глубоко. Однако, слезы, странным образом действуют, как лекарство, делая меня немного спокойнее и возвращая здравомыслие. Игнорируя сообщения и звонки Кира, я проверяю, не звонил ли мне папа и увидев, что нет, спокойно ложусь спать. А потом на несколько дней вообще забываю о существовании Кирилла, предоставив его заботам папы и прося именно его завозить к нему нашу дочь, сославшись на свою загруженность на работе.

* * *

Странно, но до конца недели, словно чувствуя мое нежелание общаться, Володя даже не звонит мне, как и я не спешу выйти на связь. Это нетипично для нас, потому что обычно он звонил, даже находясь в командировке, так что, когда несколько дней спустя на экране высвечивается его имя, я с опаской отвечаю на звонок.

– Привет, – раздается в трубке спокойный мужской голос.

– Привет, Володь, – вздыхаю я. – Как ты?

– Плохо, – удивляет он меня ответом. – Хочу встретиться с тобой, чтобы поговорить лицом к лицу. Что скажешь?

– Давай, – соглашаюсь я. – У меня сегодня выходной, можешь заехать, если хочешь. Я тоже хотела поговорить с тобой.

Договорившись, мы прощаемся и я начинаю наводить порядок в гостиной. Папа сегодня отвел Фиму к Киру до вечера, так как из-за его травм дочка больше не ночует с ним. Насколько я слышала, Кирилл все еще страдает из-за ребер, одно из которых умудрился сломать и предположив, что виной тому наш недавний секс, я чувствую себя ужасно, но при этом не могу заставить себя даже спросить его о самочувствии, потому что не могу ни видеть, ни разговаривать с ним. Папа, конечно, понял, что мы поссорились, но не стал меня расспрашивать, так что полагаю, что Кир ему что-то уже объяснил. Наверняка, надуманную причину, потому что о том, что мы переспали, говорить отцу он вряд ли бы стал, не настолько же он идиот.

К приходу Владимира я не только успеваю убраться, но и переодеваюсь из домашних шорт и топа в более консервативное платье-футболку, решив не краситься, чтобы не выглядеть красивой. Да и волосы собираю в неряшливый пучок на макушке. Сегодня я скажу ему о том, что не могу продолжать отношения с ним, поэтому не хочу, чтобы он расставался с красоткой. Глупая логика, на самом деле, но получше, чем выглядеть на все сто, как какая-то стерва.

Говорить о том, что у меня был секс с другим мужчиной я не буду. Может и малодушно, но я ведь не обманываю его, раз решила с ним покончить. А почему именно я так решила ему знать необязательно. В конце концов, наши дочери дружат и я не хочу оставлять о себе плохое впечатление. Вряд ли я часто буду видеть впредь Володю, так как Варей в основном занимается няня, но такой вариант исключать нельзя, так что лучше расстаться без негатива в сторону друг друга, чтобы при встрече не было напряжения. Я даже достаю из холодильника сливовый пирог, купленный по просьбе Фимы, чтобы угостить мужчину сначала чаем, а потом спокойно объяснить, почему у нас с ним ничего не получится, однако, Владимир меняет мои планы своим появлением. И выглядит он ужасно.

– Володь, все в порядке? – не могу удержаться от вопроса, потому что он заметно осунулся, а под глазами зияют черные круги.

– Нет, не очень, – морщится мужчина, проходя в квартиру.

Он даже одет небрежно: в свитшот и спортивные штаны. Брендовые, но все равно это не его стиль, так что у него реально что-то стряслось, раз он так небрежен в одежде.

– Садись за стол, – говорю я ему и уже достаю кружки, когда он меня останавливает.

– Я ничего не буду, Ась, спасибо. Настроение ни к черту.

– А в чем дело? – сажусь я напротив него, тоже отказавшись от чая.

– Обнаружилось, что Варя у меня аллергик. У нее случился отек Квинке после того, как она съела киви. Она чуть не задохнулась.

– Боже мой, она в порядке?!

Я знаю, что такое отек Квинке, однажды была свидетелем того, как он случился у моей одноклассницы и этот случай надолго запал в мою память.

– Да, теперь в порядке, – устало вздыхает он. – Но это в значительной степени изменит ее жизнь. Придется отказаться от некоторых продуктов, в основном фрукты и овощи. И ей нужна какая-то терапия, я еще не разобрался. Везу ее в Питер, чтобы обследоваться и назначить лечение. Там живет мой двоюродный дед, он уверил меня, что знает лучшего в мире врача, которому не чета эти шарлатаны из Москвы. Его слова, не мои, – слабо улыбается Владимир.

– Ох, Володь, мне очень жаль, – накрываю его руку своей. – Не знаю даже, чем помочь.

– Спасибо, но тут ничем не поможешь. Ась, я почему пришел-то…

На его лице отображается нерешительность, даже смущение, и это очень странная для него эмоция, потому что Владимир человек-таран, насколько я успела его узнать. Он никогда не смущался, даже когда я знакомила его с толпой своих друзей.

– Почему? – подталкиваю его к продолжению.

– Я не думаю, что нам есть смысл продолжать встречаться, – наконец, решается он, глядя на меня так, словно боится реакции.

Может Володя думает, что я начну злиться на него из-за этого? Или закачу истерику?

– Я понимаю, – говорю мягко, чувствуя облегчение, что он сам первым сказал это.

– Мы и так редко видимся, а теперь я неизвестно на сколько уезжаю в Питер, да и происходит у нас все, словно через силу, – зачем-то оправдывается он. – Скажи, что я неправ, если это не так.

– Ты прав, я тоже пришла к таким выводам, – соглашаюсь я. – На самом