— У них на этот счет может быть другое мнение, — проворчал Верен, останавливаясь. — Никому не кажется, что эти деревья движутся? — он мотнул мордой вперед и вправо.

Енот отчетливо икнул.

— Мне не кажется, — мрачно отозвался Сигирд, до сих пор молчавший. — Они действительно движутся.

Туман наплывал со всех сторон, воздух сгустился, и само пространство стало вязким и неподатливым, как бывает во сне. Среди обычных деревьев медленно и плавно двигалось то, что поначалу было от них неотличимо.

Вроде бы те же шершавые стволы, покрытые мхом, те же ветви, протянутые вперед, будто руки. Но не стволы это, а тела, изменившиеся до неузнаваемости, и не ветви, а и вправду руки — твердые, одеревеневшие и… многочисленные. А вон там — повыше — виднеются нечеловеческие глаза, огромные, травянисто-зеленые, пронизывающе глядящие прямо в душу.

Путники замерли, а потом рванулись вперед. Тарны казались медлительными. Им же не догнать быстроногих зверей? Или… Если бы от них было так легко убежать, кто попал бы к ним в плен? Больные и хромые? Так они обычно по лесам не шастают, дома сидят.

Подозрения подтвердились очень скоро: всего через минуту-другую до всех разом дошло — как бы ни бежали олень и медведь, вокруг ничего не меняется. "Как на беговой дорожке", — обреченно подумала Полина. Верен остановился первым, Сигирд еще несколько секунд пытался бежать, но и ему пришлось смириться с тем, что быстрота здесь ничего не решает.

— Что вам нужно? — спросил Верен, и его мысленный голос прозвучал мощно и властно, с угрюмой силой, почти с угрозой.

— Нам ничего не нужно от тебя, Ворон Лориша, — прошуршало в ответ.

Звук шел словно со всех сторон разом, негромкий, он накрывал, как лавина, шелестящая лавина, погребающая под собой, парализующая волю и мысли, лишающая способности сопротивляться. Хотелось закрыть глаза, опуститься на землю и раствориться в шелесте, покориться, стать частью огромного, мощного и прекрасного целого — частью леса.

Полина уже почувствовала, как чудесно было бы пустить корни в эту мягкую землю, бесконечно подставлять лицо дождю, снегу, солнцу и ветру, пить напоенный влагой воздух и забыть обо всем, что волновало ее прежде, но тут она услышала ответ Верена и очнулась.

— Вы должны отпустить нас всех, — ответил ворон, и в его мысленном голосе странным, но удивительно гармоничным образом сочетались мягкость и твердость.

Енот, олень и сидящая у него на спине Мирна разом встрепенулись, и Полина поняла, что они тоже подпали под чары леса, чары тарнов. Вот как пленяют они своих жертв… И можно ли считать их пленников жертвами? Что если их жизнь ничем не хуже, а может по-своему и намного лучше человеческой жизни? Кто может судить об этом… Но она подобных перемен не желала точно. Как и остальные.

— Ты Ворон Лориша, и ты можешь многое… Но указывать нам, что делать, не в твоей власти. Мы отпустим твою любимую. И тех, кто нужен Светании и Теновии. С нами останется он.

Тарны протянули свои ветви-руки и схватили енота. Он извернулся, пытаясь вырваться, но из этого ничего не вышло — странные руки лесных обитателей не калечили, но держали крепче стали. Сай забился, отчаянно вереща. Перекидываться человеком он не решился: если прочнейшая "сеть" рук тарнов не разожмется, они просто перережут его плоть при обращении.

— Следуйте своим путем, — повелительно разрешили тарны остальным. — Вы нужны нашему миру. А этому созданию будет лучше с нами.

Енот, осознав полную бесплодность попыток вырваться, затих и только смотрел на Полину и остальных влажными умоляющими глазами.

— Мы не можем его здесь оставить, — Поля прильнула к спине Верена-медведя, словно надеясь, что так будет легче его убедить. — Не можем. Отпустите его, — обратилась она к тарнам. — Он не хочет оставаться с вами.

— Он и сам не знает, чего хочет… — прошелестело в ответ.

Тарн, удерживавший енота, начал медленно отступать, его сородичи двинулись следом.

— С нами он поймет… кто он, чего он хочет. Поймет лес… станет лесом… Прощайте…

Енот вцепился лапками в руки-ветви, как узник в прутья решетки, и заскулил — тоскливо, жалобно и безнадежно.

— Нет-нет-нет, — закричала Полина, осознавая, что еще чуть-чуть, секунда-другая — и уже ничего нельзя будет поделать.

Она вспрыгнула на макушку медведя, а оттуда — на ветви ближайшего тарна, а с него — на того, что уносил в своих деревянных "объятиях" Сая.

— Так нельзя. Он, может быть, не знает, чего хочет, но точно знает, что не хочет оставаться с вами. Отпустите.

Медведь шумно вздохнул и перекинулся человеком, спеша за своей возлюбленной. Он хотел взять суслика на руки, но тот прихватил его зубами за пальцы — не сильно, предупреждающе.

— Отпустите его, — сказал Верен.

— Отпустите, — олень горделиво поднял голову и притопнул ногой.

— Отпустите, — попросила Мирна, откидывая волосы за спину и привычно придерживая живот.

— Отпустите, — пискнула заполошно мечущаяся в воздухе фея.

— Мы могли бы послушать наследников Света и Тени, — словно в раздумье прошелестели тарны. — Но они молчат. Мы могли бы послушать Князь-ворона, но его здесь нет.

Несколько секунд все молчали, обдумывая это странное заявление. Наконец Полина потрясла головой, отказываясь разгадывать загадки лесных обитателей.

— Так послушайте нас. Пожалуйста. Отпустите его. Он не хочет с вами оставаться.

— Он не знает, чего хочет, — безразлично повторили тарны. — А мы знаем, чего хотим. Значит, будет так, как мы хотим.

Тарн, державший енота, снова пришел в движение. Полина с мольбой взглянула на Верена.

— Остановитесь, — повелительно и как-то обреченно произнес он.

— Ты не можешь повелевать нами, — отозвались тарны. — Если бы не она, — ближайший тарн взмахнул рукой-ветвью, указывая на Полину, — сейчас мы могли бы забрать и тебя. Ты не знаешь, кто ты. Ты не хочешь быть тем, кто ты есть. Ты подошел бы нам. Ты мог бы стать прекрасным тарном. Хочешь стать тарном? — двое лесных созданий угрожающе придвинулись.

— Я знаю, кто я, — мрачно ответил Верен. — И я стану тем, кем должен стать. Если так будет нужно, стану. А сейчас я — Ворон Лориша. И если вы не отпустите его, то испытаете на себе, тот ли я, кто я есть, или не тот.

— Ты правда сделаешь это? — вопрос, казалось, был пропитан живейшим интересом. Тарны впервые так ярко проявили эмоции и даже ветвями закачали. — Правда?

— Правда, — угрюмо кивнул ворон, глядя на суслика, обращаясь к нему.

Полина посмотрела на него и нежно, и виновато, и перебралась на его руку, а оттуда и на плечо.

— Если так, забирайте его, — откликнулись тарны. — Ты говоришь правду. Значит, имеешь право забрать его.