Когда мы подоспели к окну, человек в синей курточке уже исчез. А рядом с пеньком валялся страшно искореженный альт-саксофон.

* * *

— Ты знаешь, я давно хотела тебе сказать... Ты удивительный. Нет, правда удивительный. Ты, наверное, даже не заметил, какая я закрытая. Мне всегда было сложно сходиться с людьми. Знакомиться. Не знаю почему. С учетом того, что недостатка внимания со стороны мужчин я не чувствовала никогда, это может показаться странным. Да я и вправду, наверное, чуть-чуть странная. Не такая, как все, что и говорить... Они все твердят, что я красивая, да. Я и сама это знаю. Они делают мне комплименты. Но мне не нужны комплименты. Они смотрят... они просто раздевают меня глазами. Но мне кажется... не просто кажется, я в этом уверена... они все видят только оболочку, мое лицо, мое тело, мои ноги, понимаешь? Они слепые, слепые... Не могут, не хотят заглянуть глубже, да им этого и не надо. А я не хочу быть для кого-то только телом. Я хочу знать, твердо знать, что если бы я не была такой... такой, как они говорят, — «красивой», мужчина, который рядом со мной... мой мужчина все равно бы нашел во мне то, что достойно любви. Понимаешь? Вот почему сверстники мне безразличны — среди них таких не бывает... А мужчин намного старше себя я боюсь. Может быть потому, что у меня нет отца. Глупости говорю, да?

Ты другой. Совсем другой. Я сначала даже подумала, что тебя не интересуют женщины. Ты никогда не смотришь на меня, как другие мужчины. Животным взглядом. Взглядом, от которого меня тошнит. В котором только похоть, тупое желание. И в то же время я чувствую, что я тебе не безразлична. Мне нравится, что ты видишь во мне не только самку, не только красивую куклу. Тебе ведь тоже интересно со мной разговаривать, спорить... Ну ведь правда интересно, я же чувствую... Мне нравится, как ты говоришь, как куришь трубку, нравится, как ты заводишься, когда о чем-то споришь, нравится, как ты умеешь слушать... Я до сих пор не могу понять, как мы так быстро нашли общий язык. Мне это совсем не свойственно... Я уже повторяюсь, прости... Просто я хочу сказать, что с наших самых первых встреч мне стало казаться, что мы знаем друг друга уже тысячу лет, что мы... ну, как с одной планеты, понимаешь?

В Академии художеств нас заставляли рисовать углем розочку, стандартный гипсовый слепок. Я старалась, очень старалась и была уверена, что у меня получилось, но когда преподаватель подошел к мольберту, не говоря ни слова, он взял из моей руки уголь и перечеркнул лист наискосок... Одним движением. Ты ведь знаешь, я не плакса, но тогда я рыдала так, как никогда в жизни. Неделю глаза не высыхали... Вокруг все думали, что у меня неудачный роман, что меня кто-то бросил, а у меня тогда не было никого, я ни с кем не встречалась, просто во мне перечеркнули, углем перечеркнули художника, и это было больно... Очень больно. Так вот, я всегда мечтала, чтобы человек, которого я люблю, был достоин таких же сильных эмоций, как тот перечеркнутый рисунок. Только не со знаком минус, а со знаком плюс. Наверное это слишком высокая планка, не знаю... но до сих пор я таких не встречала.

Что и говорить, ты немножко не тот мужчина, которого я представляла всегда рядом с собой... Я имею в виду не внешность, другое... Как бы тебе объяснить... Я, как дурочка, мечтала о какой-то личности... никакой конкретики... просто когда-нибудь придет тот, кого я сразу узнаю. Теперь я поняла, что это глупость. Сейчас мне нужен такой человек, как ты... И еще я должна признаться... да ты наверное и сам понял... В общем... я хочу, чтобы ты был первый. Раздень меня... Только о презервативе не забудь, пожалуйста... Почему ты так на меня смотришь? Да что с тобой такое?..

Ты что, импотент?

* * *

Трепан для биопсии костного мозга состоит из режущей части, рукоятки, крепежного болта и тупоконечного эжектора. Режущая часть трепана представляет собой цилиндрическую фрезу длиной 70 мм. Внутренний диаметр фрезы в дистальной части равен 1,9—2,3 мм, что позволяет исключить повреждение биоптата при вырезании столбика и извлечении его из инструмента, а внешний диаметр — 3,2—3,8 мм.

Перед выполнением процедуры режущую часть трепана стерилизуют кипячением и асептично фиксируют в гнезде рукоятки болтом. После пальпации зоны tuberositas iliaca posterior у больного и обработки биопсийного поля йодно-спиртовой смесью проводят подкожную и поднадкостничную инфильтрационную анестезию 2% раствором новокаина (или лидокаина) и глазным скальпелем делают прокол кожи (длиной 2—3 мм). Затем режущий конец трепана проводят через мягкие ткани до надкостницы и вращательно-поступательными движениями проводят трепан через надкостницу, наружный компактный слой и губчатое вещество (вхождение в него сопровождается ощущением «провала», иногда хрустом), достигая внутреннего компактного слоя. Потом трепан извлекают, режущую часть освобождают от зажима и извлекают из нее трепанат на предметное стекло легким выдавливанием с помощью эжектора, введенного со стороны режущего конца. Пинцетом делают отпечатки трепаната для цитологического исследования. Входное отверстие обрабатывают йодом и накладывают асептическую наклейку. Для профилактики кровоизлияния в мягкие ткани желательно прижать наклейку пальцем на 3—4 минуты или наложить груз. Больному рекомендуется 30—40 минут не ходить.

— Скажите пожалуйста, вам уже делали эту трепанбис... трепанбип... ну, эту процедуру, да? А это очень больно, терпеть хоть можно? — нервно облизывает губы сидящий передо мной в очереди новенький. Совсем новенький, еще не лысый.

В этот момент из камеры пыток раздается утробный вопль трепанированного пациента. Еще не лысый вздрагивает, покрывается потом и лезет в карман за носовым платком.

Спустя несколько минут дверь в процедурную медленно открывается, и появляется бледный как полотно Кирилл. Не обращая на нас внимания, он хватается за спинку стула и медленно оседает на кушетку, хрипло бормоча:

— Иже руки Своея горстию содержай концы, Иисусе Боже, Иже Отцу собезначальный, и Духу Святому совладычествуя всяко плотию, явился еси, недуги исцеляя, и страсти очистил еси, слепца просветил еси, и раслабленнаго словом Божественным совоставил еси, сего право ходяща сотворив и одр повелел еси на рамо взяти. Тем же вси с ним воспеваем и поем: щедрый Христе, даждь ми исцеление!

Еще не лысый утирает лоб платком, визгливо возмущаясь:

— Неужели они как следует обезболить не могут? Может, попросить под общим наркозом, а? Я ведь заплатить могу, у меня деньги есть.

Кирилл не унимается:

— Евангельскому верующе гласу, Твоего ищем обета, Христе: просите, рекл еси бо, и дастся вам. Тем ныне предстояще молим Тя, возстави со одра здрава лютым повержена недугом, да Тя с нами вкупе величает!

На словах «лютым повержена недугом» из-за двери доносится:

— Следующий!

Еще не лысый вскакивает, на негнущихся ногах приближается к двери, но прямо перед ней замирает и оборачивается ко мне:

— А можно я пропущу вас вперед? Ну пожалуйста... Не возражаете?

Я не возражаю.

* * *