Она свернула к дому и побежала изо всех сил. Если она будет все делать быстро, она еще успеет пробраться туда. Деревья летели по сторонам, пока она бежала домой. Вот уже дверь дома, ступеньки в кухню, и — бум — она налетела на кухарку.

— Это уже слишком! Если ты еще раз такое сделаешь, я увольняюсь. Почему ты не смотришь, куда идешь? Нам что, надо повесить на дверь подходящий дорожный знак? Ты хуже, чем эти грузовики, которые развозят газеты… — и так далее, и тому подобное, продолжала брюзжать кухарка, ставя на стол печенье и молоко. Гарриет вытащила блокнот и записала:

КУХАРКА ПРОИЗВОДИТ ОЧЕНЬ МНОГО ШУМА. МОЖЕТ, СТОИТ НАНЯТЬ БОЛЕЕ ТИХУЮ КУХАРКУ? Я ДАЖЕ НЕ МОГУ СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ НА СВОИХ МЫСЛЯХ. МНЕ НУЖЕН ПЛАН, НО Я НЕ МОГУ ПРИДУМАТЬ ПЛАН, ПОКА НЕ УЗНАЮ ИХ ПЛАН. МНЕ ЛУЧШЕ ПОТОРОПИТЬСЯ.

Она с силой захлопнула блокнот. Кухарка вздрогнула от неожиданности.

— Почему ты ничего не можешь сделать без этого ужасного шума? Просто закрыть блокнот! Не обязательно каждый раз устраивать взрыв атомной бомбы… — и так далее, и тому подобное. Ее голос преследовал Гарриет, пока она поднималась к себе в комнату, чтобы переодеться в шпионскую одежду.

Сначала она пошла в туалет, поскольку не сделала этого утром, и сидя там, записала в блокнот:

Я ЛЮБЛЮ СЕБЯ.

Потом она переоделась в шпионскую одежду, помчалась вниз и выскочила из дому, конечно же, хлопнув дверью.

Рэчел Хеннесси жила на Восемьдесят Пятой улице на первом этаже старого дома. Они жили там вдвоем с матерью, потому что отец ее куда-то делся. За домом был большой сад, и Гарриет знала, как туда пробраться через другие садики.

На углу Йоркского проспекта и Восемьдесят Пятой улицы стоял дом, который собирались скоро снести, в нем никто не жил. Между этим старым заброшенным зданием и новым домом был маленький проулок с кучей кошек. Несколько пожилых дам подкармливали этих кошек, поэтому там всегда стояла пара мисок с кошачьей едой, а для кошек было даже сделано несколько домиков, напоминавших пляжные кабинки.

Гарриет огляделась, никого не заметила и полезла через железный забор, загораживающий вход в проулок. На нее уставилась одноглазая кошка. Девочка с шумом приземлилась, и кошка шипя попятилась.

Гарриет побежала по проулку, ее инструменты тихонько позвякивали. Она преодолела еще один забор и оттуда уже смогла увидеть все маленькие садики между домами. Четвертый был тот, где жила Рэчел. В надежде, что никто не заметит ее из окна, а если и заметит, то ничего не скажет, она перебиралась через одну ограду, пробегала садиком и карабкалась на следующую ограду, пока не добралась до забора, за которым был сад Рэчел. Сквозь щель в заборе она слышала громкие и веселые голоса, когда они обращались друг к дружке, и видела большущую деревянную конструкцию.

— Послушай, Пинки, какой же ты тупица! Этот кусок надо сюда, а не туда, — точно, это голос Карри Андрюс.

Тут Гарриет увидала флагшток. Довольно короткий флагшток, но настоящий. Наверху, на фоне голубого неба развевалась пара малиновых носков.

Гарриет недоуменно уставилась на носки. В душе у нее закопошилось какое-то смутное чувство. Она не узнала его, пока не ощутила, как сердце бьется все быстрее и быстрее, и не поняла, что это страх. Носки внушали ей ужас. Если удастся увидеть, что они делают, может, будет не так страшно.

— НУ ТЫ, ИДИОТ, — Карри снова закричала на Пинки.

— Как я могу строить без нивелира? — Спорти обращался ко всем сразу.

Тут Гарриет нашла в заборе большую дырку и заглянула внутрь. Они стоили дом! Невероятно, но так! Все суетились вокруг с инструментами и кусками деревяшек, и уже вырисовывалось некоторое подобие дома. Конечно, он опирался на забор, вместо двух задних стен был несколько накренившийся угол забора, но тем не менее, это был дом.

Руководил всем Спорти. Весьма раздраженным тоном он указывал, кому что делать. Еще одним командиром, похоже, была Карри. За исключением, может быть, трех новых досок, все остальное делалось из старых ящиков, которые они разломали. Три новых доски, казалось, не имели никакого отношения друг к другу. Там была еще пара стульев, которые как раз доламывал Пинки. Гарриет прилипла к забору, стараясь разглядеть все подробности.

Это было смешное зрелище. Карри склонилась над Спорти и громко кричала, несмотря на то, что он был совсем рядом. Спорти сбивал молотком части пола. Лаура Петерс, Мэрион Хоторн и Рэчел Хеннесси носились вокруг как угорелые. Они не имели никакого понятия, что делать. Рэчел попыталась забить гвоздь и ушибла себе палец. Через некоторое время им все это надоело, и они устроились поболтать прямо рядом с наблюдательным постом Гарриет. Джени присоединилась к ним после того, как какая-то стойка упала ей прямо на голову.

— Она умрет, когда узнает.

— Ее это научит, негодяйку.

— Она вся обзавидуется.

— У нее все равно мания величия, — сказала Джени, потирая ушибленную голову.

Гарриет недоумевала. У кого? О ком они говорят? Она огляделась и увидела, что Эллин сидит в одиночестве в каком-то углу. Что она делает? Похоже, она рисует на какой-то деревяшке. Одно Эллин умела делать — рисовать. Гарриет вгляделась и поняла, что та не рисует, а весьма тщательно выводит какие-то буквы.

Тут отворилась задняя дверь дома, и миссис Хеннесси позвала:

— Дети, дети, пирог готов. Идите сюда.

Свежеиспеченный пирог. Конечно. Поэтому они и выбрали Рэчел. Не у всех был сад, но у Джени был и у Эллин тоже. Но у Эллин даже оливку вряд ли получишь. Однажды Гарриет оказалась у нее после школы и провела какое-то время, изучая содержимое холодильника. Там ничего не было, только банка майонеза, банка артишоков в оливковом масле и обезжиренное молоко. Эллин согласилась, что этого недостаточно, и добавила, что все время голодная, потому что няня на диете, а бабушка всегда ходит на ужин в гости.

С той стороны забора донесся страшный топот — все побежали в дом. Гарриет почувствовала, как она одинока и к тому же голодна. Она постояла минутку, раздумывая, потом пробралась обратно тем же способом, каким пришла. В проулке она заметила семь кошек, уставившихся на нее, нет, одна была совсем слепая. Все они казались какими-то больными.

Она перелезла через железный забор на улицу, села на ближайшее крыльцо и записала все, что видела. Закончив, она минутку посидела, что-то обдумывая. Потом открыла блокнот и вырвала из конца чистый лист. Она хотела изменить почерк и поэтому выводила печатные буквы левой рукой:

"Дорогая миссис Хеннесси.

Все эти дети ненавидят Рэчел. Они просто хотят Ваших пирогов. Кроме того, они загромождают задний двор и стоят какую-то нелепицу. Друг".

Гарриет огляделась. Похоже, никто на нее не смотрит. Она убрала блокнот и торопливо направилась к дверям дома Рэчел. Сердце ее колотилось, когда она поднялась по ступеням и засунула записку в почтовый ящик. Ей казалось, что сердце просто разорвется, так быстро она неслась вниз по ступеням и всю дорогу до Ист-Эндского проспекта. Она никогда раньше ничего такого не делала. Теперь ее что, арестуют? В телевизионных фильмах люди иногда подбрасывали записки в полицию, но чаще просто бросали в окно, завернув в них камень. Может, если кладешь записки в почтовый ящик, ничего такого не случится.