– Но ведь это все – только видимость. Твоей душе безразлично, сколько у тебя денег.

Мне вдруг стало душно. Как будто из помещения ресторана мгновенно выкачали воздух.

– Пойдем отсюда, а?

– Хорошо, – ответила она. Я быстро расплатился у барной стойки, и мы вышли в промозглую прохладу осенней ночи.

* * *

– А поехали на пляж? – сказал я, когда мы сели в машину.

– На пляж? Прямо сейчас? Зачем?

– Хм… ну, просто так. Ночью купаться я боюсь, да и холодно уже, поэтому – просто так. Там очень тихо и спокойно. И людей совсем нет. Я больше всего люблю пляж ночью.

Она пожала плечами и улыбнулась.

– А ты романтик. Ну ладно, поехали.

Я включил музыку и вырулил на дорогу.

– А почему ты боишься ночью купаться? – спросила она чуть погодя.

– Почему? Не знаю… просто боюсь, и все. Такой вот беспричинный иррациональный страх.

Я подумал немного.

– Может, просто боюсь той темноты, что скрывается ночью в воде. Ведь ты никогда не знаешь, что на самом деле там, под водой, правильно? Там – только жидкая тьма. Может, конечно, в этой тьме и нет ничего, кроме мелких сонных рыбешек, а может, и есть. Может, именно в эту минуту прямо под тобой проплывает кошмарный спрут размером с катер, которого еще маленьким выпустил в речку какой-нибудь эксцентричный миллионер. Вдруг он возьмет и проглотит тебя, сначала опутает своими толстыми склизкими щупальцами, так, что сдавит дыхание и не сможешь даже крикнуть, хотя и кричать-то бесполезно, а потом просто откроет свою бесформенную темную пасть и хлоп – нет тебя.

Или просто возьмет тебя и подхватит каким-то подводным течением, и унесет вглубь этой тьмы. Или нырнешь и нарвешься на какую-нибудь острую арматурину. Нет, что ни говори, тьма – штука опасная. Никогда не знаешь, чего от нее ожидать. А ты – ты не боишься?

– Купаться ночью? Ну как тебе сказать… немножко боюсь, конечно. Но не слишком. Мне кажется, в нашей-то речке и при свете ничего не разглядишь, так что разницы особой нет – днем купаться или ночью.

Мы переехали через длинный мост и остановились у спуска на пляж. Спустились по бетонной лестнице, сняли обувь и вышли босиком на прохладный песок. Участок пляжа, на который мы вышли, был очень маленьким – шагах в тридцати от моста уже начинались заросли низкорослых ив, оставив узкую полоску чистого песка. Как я и ожидал, на пляже не было ни души. В траве под деревьями стрекотали на разные лады невидимые насекомые, легкий ветерок время от времени обдавал волной тихой прохлады, неспешно плескались маленькие речные волны. Дождь закончился. Мы сели на влажный песок и стали смотреть на возвышающийся над нами мост и противоположный берег, утыканные яркими белыми звездами фонарей. На небе звезд видно не было, наверное, из-за облаков или яркого света города.

– Странное место для свидания, – сказала она, задумчиво рисуя непонятные узоры на песке. – Ты всегда выбираешь такие странные места?

– Да я как-то не задумываюсь об этом. Просто предлагаю пойти туда, где мне нравится бывать.

Где-то вдалеке раздались крики и звуки песен. Похоже, какая-то веселая компания решила устроить вечеринку где-то в глубине острова. Я представил, как они сейчас готовят шашлык на полянке между деревьями, поют под звуки гитары, пьют пиво и смеются, смеются… Мне захотелось тоже быть там.

– Ты странный, ты знаешь об этом?

– Каждый из нас может показаться другому в чем-то странным.

– Да, но ты по этому показателю переплюнул всех моих знакомых.

Она помолчала немного.

– Знаешь, ты ведешь себя так, как будто тебе от этой жизни больше ничего не надо. Как будто тебе вообще ни от кого и ни от чего ничего не надо. Ты будто витаешь где-то в своих собственных мирах, и этот мир для тебя совершенно не важен. Ты вроде здесь, и в то же время – тебя тут нет. Ты где-то глубоко в себе, за неприступной стеной, и до тебя там не достучаться. Почему так происходит?

В самом деле, почему так происходит? Я не мог ответить на этот вопрос. Не знал ответа. Да и знает ли кто-нибудь?

Мы сидели так еще какое-то время. Она время от времени выискивала во влажном песке мелкие камешки и бросала их в речку, и та мгновенно их глотала, как голодная собака. Я смотрел, как быстро они исчезают под черной лакированной гладью реки, не оставляя на ее поверхности ни малейшего следа: плюх – и все. Как метеоры, сгорающие дотла, не долетев до земли. Оставить яркий след в атмосфере на пару секунд перед смертью – вот максимум, на что они способны. Может, кто-то увидит. А некоторые не могут даже этого, слишком малы и незначительны, чтобы черкнуть по ночному небосводу падающей звездой. Слишком малы и незначительны, как мелкие камушки, брошенные в черную тьму ночной воды…

– Давай поднимемся на мост, – сказал я.

На мосту вовсю хозяйничал ветер. Почему здесь всегда дует ветер, даже когда во всей округе полный штиль – для меня было загадкой. Скорее всего, этому есть какое-то простое физическое объяснение, но я не торопился его искать. Мне было достаточно того факта, что это место принадлежит ветру.

– Здесь я чувствую свободу, – сказал я. – Иногда я представляю, как ветер вдруг подхватывает меня, переносит через перила и бросает туда, в воду.

Она посмотрела вниз. Там, метрах в сорока под нами – страшно высоко – мрачно перекатывались свинцовые желваки волн. Какое-то чувство влекло туда, вниз, в бездну этой холодной металлической реки, в глубь ее мутных вод.

– Или думаю, что могу и сам туда прыгнуть. Это просто – перелезть через перила и отпустить руки. Две секунды полета, шмяк – все равно что об асфальт. И тогда я представляю, что бы я делал, если бы точно решил спрыгнуть, например, завтра. Вот она – свобода, чувствую я. Эта близость смерти дает какую-то непередаваемую эйфорию. Освобождает от страха. Ты ведь можешь делать все, что захочешь, если точно знаешь, что завтра умрешь. Никаких обязательств, никакого самопринуждения, только – свобода. Можешь сделать все, что так давно хотел, но все стеснялся, боясь, что скажут на это другие люди, и какие потом будут для тебя последствия… Короткий, но яркий полет. Как метеор по ночному небу…

Порыв ветра растрепал ей волосы. Только сейчас я заметил, что ей холодно. Эльмира стояла, сложив свои худенькие руки на груди, наклонив голову и сведя плечи вперед. Я тихонько обнял ее