Валерий мучился, отчаянно завидовал его наивности и терзался собственной неполноценностью. Ему требовалось любой ценой вырваться вперед и доказать свою силу и необычайность. Иначе жизнь теряла для него всякий смысл.

«А о чем ты думал тогда, в парке, друг дорогой? — спрашивал он себя. — Ты только и думал о своей шкуре! Испугался, выученик дяди Бори? Затрясся за свою жизнь, задрожал за нее… Ну и что? Все за нее трясутся и дрожат. Что в этом противоестественного? Но Женька и Арам…» До этого у Валерия не возникало ответственности за чьи-нибудь судьбы, разве что за свою собственную. А вот сейчас родилось чувство долга, незнакомое прежде. Друзья… Какое хорошее слово!.. Просто отличное… Зачем Валерка согласился на сомнительное предложение в парке? Его что, убили бы за отказ?

И почему бы этой дуре с ее разбогатевшим, высоко зарвавшимся папой не влюбиться в Айрапетова? Такой видный, обаятельный, умный парень… И ее обожал без памяти. Так нет, подавай ей Панина…

С той истории в парке все и началось… Валерий скрывал ее от всех.

И сам усердно старался очаровать Женьку, понравиться ей, пленить ее непостоянное сердце. И пленил.

Зато его просто бесили Женькины обязательно розовые или лиловые лифчики. Он ненавидел эти цвета и считал их чудовищной безвкусицей. Смешная Женька… Такая забавная и тихая в постели…

Он сидел во дворе, возле детских качелей. Опаздывал на очередное свидание с Евгенией. Ничего, подождет… Неслышно приковылял дядя Боря.

— С девками озоруешь, парень?

Валерий поднял голову:

— Привет! Давно не видались…

— Надобности не было… А я все о тебе знаю. Хороша! — Дядя Боря закурил, закрываясь от ветра. — Богатенькая девица… Наследница! Приданое получит о-го-го! А деньги нашел?

— Какие еще деньги? — не сразу понял Валерий.

Дядя Боря наклонился к нему. Бесцветные глазки заморгали быстро-быстро, как-то предостерегающе.

— Ты, парень, больше никуда не езди. Дело тебе говорю! Иначе напорешься на большие неприятности.

— Да я уже думать об этом забыл!

— Вот и славно, — пробормотал дядя Боря. — Ты знаешь, кто такой хороший человек? Это тот, о котором думать нечего, а которого надобно или слушаться, или ненавидеть. — И ушлепал в темноту.

Поскольку мать уходила довольно часто, Валерий ухитрялся нагло приводить девиц к себе. Однажды соседка встретила его с Женей возле дверей квартиры и игриво погрозила пальцем. Но матери наябедничала тотчас. Все вокруг — сплошные доносчики… Воспитанные еще великим вождем всех народов.

— С кем это видела тебя сегодня Анна Николаевна? Кто к тебе приходил? — поинтересовалась вечером Галина Викторовна, любопытная, как все женщины без исключения.

— Ты ее не знаешь, — уклонился от ответа Валерий.

— Но могла бы и узнать, — вполне логично заметила мать.

— Нет, это ни к чему, — хмуро заявил Валерий. — Девушки приходят и уходят! Со всеми не перезнакомишься.

— Смотри-ка, какой опытный! — восхитилась и удивилась мать.

Женька сначала жутко стеснялась приходить к Валерию. Тем более днем. Смущалась, робела… Совсем не похожая на обычную Женьку с надменно вздернутым носом. Валерий посмеивался втихомолку.

Когда он первый раз пригласил ее к себе, она ни о чем таком не подумала, пошла совершенно спокойно. Чай пить. Только вместо чая обнаружила в комнате роскошно сервированный стол с вином.

— Это… что? — изумленно пробормотала Женька. — Прямо дипломатический прием…

— Да ладно! — махнул рукой Валерий. — Какой там еще прием! Ты что, бывала на них?

Женя покачала головой.

— Ну а если нет, зачем тогда сравнивать? Все равно не знаешь!

Валерий преследовал одну тайную цель: напоить, обласкать и соблазнить. Чего и добился запросто, в два счета.

Женька не особенно сопротивлялась, лишь растерянно поправляла на себе непрерывно бретельки лифчика, не давая его снять.

— Нет, так не пойдет! — решительно заявил Панин. — Хочу видеть тебя всю! Всю твою красоту! И вообще, запомни для начала, необразованная: здесь у тебя одно из самых сладких местечек! — Он выразительно коснулся ее груди.

Женька покраснела.

— И даже не для меня! А для тебя самой. Сечешь? А у тебя вообще кто-нибудь уже был?

Она робко кивнула.

Видно, такой же, как она, дурачок, вроде Арама, иронично подумал Валерий. И приступил к решительным действиям… Дальше дело пошло легче. Только Женька очень боялась забеременеть.

— Меня папа тогда убьет! — шептала она.

— Да ладно, не убьет! — отмахивался Валерий. — Это все так говорят для красного словца. Не бойся, я буду очень осторожным.

И был. Он тоже не нуждался в лишних неприятностях и осложнениях в виде незаконнорожденных детей.

Ему мучительно хотелось рассказать кому-нибудь правду, и не ради совета, а чтобы излить душу. Она без слов иногда задыхается. А иногда и от слов тоже. Ему было бесконечно жалко Женьку. Она пострадала сильнее всех и вообще без вины виноватая. А может, признаться ей во всем? Выложить всю подноготную как на духу? Это тяжко, сложно, мучительно — признаваться в содеянном, но ложь еще ужаснее просто сама по себе. Страшнее лжи, наверное, лишь предательство, но они ведь двоюродные брат с сестрой. А Панин сейчас вконец запутался, и другого выхода, кроме раскаяния и откровенного признания, у него нет. Но кому она нужна, эта правда?..

«Чистосердечное признание смягчает меру наказания, — мрачно думал Валерий. — Определенную, вынесенную лично тобой меру наказания твоей собственной душе, которая вся истерзалась. Ты сейчас жалеешь себя самого, это естественно. А ты забудь о себе и жалей Женьку и Арама, вспомни о них, подумай… Ведь им приходится несладко, а будет — еще хуже. Хотя боль при операции и после нее сулит надежду на хорошую жизнь».

После поездки с плеч Панина словно свалился один тяжелый камень, но эта другая беда. Этот обман… Зачем Валерий на него отважился? Он точил душу Валерия, изматывал и требовал разрешения.

Иногда Валерий пробовал обдумать случившееся. От собственных мыслей становилось еще горше и тоскливее.

Он пытался оправдать себя тем, будто и понятия не имел, что у Арама все так серьезно. Валерий был уверен, что здесь рядовая дежурная влюбленность, каких множество. Они обычно следуют одна за другой, не оставляя в сердце глубоких отметин.

Но существовала еще одна, более серьезная причина, по которой Панин дерзнул совершить подлость и отважился на предательство. В этой причине Валерию не хотелось признаваться даже самому себе. Он пытался ее забыть и вычеркнуть, но ничего не получалось. Оказалось, что он на редкость тщеславен, амбициозен и готов воспользоваться любым поводом и предлогом, чтобы подчеркнуть свою силу и авторитет, лишний раз доказать свое преимущество перед другими. И Женька стала всего-навсего зацепкой, чтобы Валерий вновь сумел покрасоваться, важно выпятить грудь и горделиво заявить: «Видите, каков я? Ни одна девица не пройдет мимо! Так и липнут! А я тут ни при чем!»