– Снова пугаете должностью рядового полицая?

– Почему пугаю? Просто объясняю и предупреждаю: меньше снобизма и высокомерия. У вас, кстати, нет для такого отношения к людям особых оснований, учитывая вашу биографию…

– Вот, теперь вы уже попрекаете голодным детством и детским домом.

– Ничем я вас не попрекаю, Николай. Просто напоминаю: с этими людьми вам очень скоро идти за линию фронта.

– Что, со всеми?

– С некоторыми, – Дитрих сделал вид, что не заметил иронии. – Только с теми, кого вы как старший инструктор сами порекомендуете. И выполнить задание, причем – не одно. Вы доказали, что способны сопротивляться и можете за себя постоять. Не знаю, появилось ли к вам уважение за несколько этих дней. Но вас побаиваются, это заметно.

– Я еще плохо знаю контингент. Недели нет, как я здесь, сразу такой скачок в местной иерархии… Для чего вы мне его обеспечили?

– Я дал возможность, Николай. Должность вы обеспечили себе сами. По моему глубокому убеждению, офицер никогда не должен оставаться бывшим. К тому же воспитанник такой серьезной и влиятельной службы, как, гм, ваша…

– Бывшая, – поспешил уточнить Дерябин.

– Верно, – кивнул Дитрих. – По всем характеристикам вы не годились в простые курсанты. С моей стороны, с точки зрения профессионала, оставить вас на общих правах, да еще заставить подчиняться уголовнику, этому Мельнику… Плохо выглядело бы, Николай, очень плохо. Вы сами не желали проявлять должного рвения, это тоже в некотором роде приговор.

– Получается, господин Дитрих, вы столкнули меня лбом со всей школой. Дали возможность убить человека, пусть даже такого, как Мельник, которого я и при других обстоятельствах не пощадил бы. И все – мне во благо, так?

– Хорошо, что вы поняли мой замысел, Дерябин, – пальцы щелкнули опять. – Вам остается только закрепить свое положение в школе. Мне почему-то кажется, что вы никому не дадите себя уничтожить. Ни тем, кого считали своими, ни тем более – чужим. Значит, вы как никто другой подходите мне для выполнения задания, о котором я уже не раз здесь упоминал. Спросите почему?

– Спрошу.

– Вы, Дерябин, способны уйти и вернуться. Это – качества, которыми обладает не каждый агент-диверсант. Как только вы вернетесь, положение ваше здесь, в школе, упрочится автоматически, без дополнительных усилий не только с вашей, но и с моей стороны. Так что занятия, которые вы сейчас пытаетесь проводить без специальной подготовки, буквально с нуля, после возвращения оттуда, – Дитрих кивнул в сторону окна, – перестанут быть для вас чем-то новым. Вы сделаете открытие, Николай: оказывается, всю свою сознательную жизнь хотели заниматься только вот этим. Поверьте моему опыту, сам прошел через тернии подобных сомнений. Что-то не так?

Дерябин пожал плечами.

– Пока не знаю. Вы уже не первый раз ведете со мной такие вот душещипательные разговоры. Для чего?

– Вот верно вы заметили – я с вами беседую, Николай. Долго и по возможности обстоятельно. Мне кажется, мы с вами близки по духу и давно должны были встретиться, разве нет?

– Пока не знаю.

– Скоро, уже очень скоро мы оба поймем, прав я был, строя на вас расчет, или ошибался.

Отто поднялся, взял со старинной деревянной этажерки два пузатых стеклянных бокала, поставил на стол. Из тумбочки извлек початую бутылку коньяка, плеснул в каждый бокал на два пальца, кивнул Дерябину, приглашая угощаться. Тот ответил благодарственным кивком, взял бокал, и тут уже что-то изнутри подтолкнуло не дожидаться дополнительного приглашения от капитана: одним резким движением опрокинул содержимое, прищурил глаза на миг, когда крепкая терпкая жидкость прошла по пищеводу. Дитрих не спешил, сделав маленький глоток, поставил бокал на стол, и Николай, чуть устыдившись своей поспешности, пристроил свой на правом колене, придерживая рукой за короткую ножку.

– Итак, Дерябин, – заговорил капитан, – вы прошли простую, но довольно эффективную индивидуальную проверку, этапы которой я разработал специально для вас. Результатом я пока доволен. Вы находитесь, извините за красивые слова и возможный пафос, на старте новой для вас жизни. Ваш предстоящий выход за линию фронта – это и есть тот старт, который я вам предлагаю и от успеха которого зависит ваше ближайшее будущее. Теперь подробнее. Хотя, конечно же, к подробностям мы вернемся еще не один раз.

Дерябин невольно выпрямил спину, сдвинул колени, положил левую ладонь на левое колено и теперь напоминал со стороны прилежного ученика, слушающего урок. Даже пустой коньячный бокал удивительным образом вписывался в такую школьную картину. Тем временем Дитрих, словно самый настоящий школьный учитель, взял длинную деревянную указку и расположился возле карты, вывешенной на стене его кабинета.

– Обстановка на фронте выглядит сегодня следующим образом. Вот здесь, на этом участке, – острый конец указки очертил на карте полукруг, – войска противника, – тут повисла короткая пауза, Отто проверял реакцию Дерябина, но ее не было совсем, и он продолжил: – …войска противника заняли крепкую оборонительную позицию. Белгородско-харьковская группировка армии вермахта готовит массированный удар вот здесь, в обход Курска с юго-востока. Операция займет несколько этапов, и конечная цель – ударить в обход Москвы, вот здесь, в направлении Рязани. Первый удар будет нанесен силами имеющихся танковых дивизий. Танки поддержит авиация, в процессе подтянутся дивизии, которые сейчас формируются в резерве. Вынужден предупредить: если вы, Дерябин, вдруг решите дать деру и сдаться, свою жизнь на эту информацию вы не обменяете. А за жизнь вы цепляетесь до последнего, как я успел убедиться.

– Зачем такие предупреждения?

– Я выполняю свой долг, Дерябин. У вас не должно возникнуть ни малейшего желания сообщить услышанные секреты тем, кто уже перестал быть для вас «своими».

– У меня его и нет.

– Надеюсь. Кстати, чтобы подстраховать от необдуманных поступков вас и заодно для собственного спокойствия, принято решение: я иду с вами, в составе группы.

– Кто так решил, интересно? – вырвалось у Николая.

– Вы не рады, что вас будут контролировать? Ну, таков мой метод, я уже ходил за линию фронта и здесь, и в бывшей Польше. Несколько раз в составе похожих групп бывал даже на территории Англии… Хочу до конца убедиться в том, что я в вас не ошибся. Хоть такие нюансы, Дерябин, вас касаться не должны, поясню – мое решение согласовано на всех необходимых уровнях, как и состав вашей… нашей группы. Ее поведу я, хотя по легенде командовать придется вам, Николай.

– Легенде? Господин Дитрих, вам не кажется, что я слишком многого не знаю?

– Для того мы и беседуем. Вы пойдете моим заместителем, я готов к такому риску. И мне хочется, чтобы моя правая рука знала примерно столько же, сколько я сам. Не удивляйтесь, у меня в любом случае свои методы, – Отто снова глотнул коньяку. – В общих чертах задача нашей группы – устроить ряд диверсий вот по этой линии, – он провел кончиком указки линию, похожую на верхнюю часть полукруга. – Как видите, это не совсем то направление, которое выбрано для наступления. Смысл в том, чтобы множественными диверсиями отвлечь внимание противника, – капитан вновь выдержал короткую паузу, – и создать впечатление, что стремятся ослабить тыл именно здесь. Причем сил и средств для этого не жалеют. Значит, силы нужно сосредоточить именно в данном направлении. А поскольку, по нашим данным, Красная Армия находится после зимней кампании примерно в одинаковом положении с армией вермахта, обоим нужна перегруппировка. Однако в данной ситуации невозможно переместить войска по линии фронта так, чтобы, усилив один участок, не ослабить при этом другой. По плану, действия нашей группы должны привести к некоторому снижению военной мощи противника именно юго-восточнее города Курска. Действовать нужно стремительно, интервал между диверсиями соблюдаем такой короткий, какой позволит ситуация в каждом отдельном случае. Времени на подготовку мало. Потому уже с завтрашнего дня вы как старший инструктор займетесь только с теми, кто уже отобран для выполнения задания. Заодно и познакомитесь поближе. Нас будет двенадцать человек. Пока все. Или вам что-то неясно, Дерябин?