Узкие грязные улочки за следственным управлением так же отличались от благополучных районов Готрэйма, как мутная лужа от родниковой воды. Темные глазницы окон с ободранными рамами и дешевыми зернистыми стеклами, обшарпанные стены, разбитые фонари… Ни пестрых витражей, ни цветов, ни ажурных заборчиков вокруг палисадников. Лишь кучи мусора, чахлые неухоженные кусты, несколько бродяг, коробка с бездомной собакой и… истаявший след.

Эл в растерянности остановился, озираясь по сторонам. Направо? Налево? Прямо? Или сразу повернуть назад и вытрясти из дьера бывшего жнеца все, что он успел узнать у проклятой лиловой стервы? На втором этаже скрипнула рама, в оконном проеме мелькнула чумазая детская мордашка. Вплотную к Элрою, чуть не задев его плечом, прошаркала худосочная старушка с миской в руке. Она куталась в драный плащ, придерживая его дрожащей от старости рукой, и что-то бормотала себе под нос. Кажется, кличку собаки. В подворотне кто-то сладострастно застонал, и снова воцарилась тишина. Ни топота ног, ни удаляющегося силуэта, ни-че-го!

«Направо! – решил жнец. – Вдруг повезет? А Гард… хм… да куда он из своей комфортабельной клетки до утра денется?»

Старуха, краем глаза проследив за маневрами призрачного блондина, неловко склонилась, ставя возле собачьей морды наполненную объедками миску, и ухмыльнулась. На сморщенном желтоватом запястье, на миг показавшемся из-под обтрепанной ткани плаща, сверкнул белый крест. Женщина погладила по голове недоуменно таращившееся на нее животное, выпрямилась и неуклюжей походкой отправилась дальше. Ведьма еще не успела завернуть за угол, а щедрое угощение перед сильно озадаченным псом растаяло как дым, вместе с миской.

Ноги в тяжелых мужских ботинках, не скрытых второпях под слоем маскировки, как было с одеждой, переставлялись с трудом. Менять облик пришлось быстрее, чем планировала Варфаламея, на переодевание в чужие лохмотья времени банально не хватило. Будь она обычной лиловой ведьмой, посланник Саймы непременно бы ее поймал, так как «нарисовать» себе новое лица Варя вряд ли успела бы. Но изменчивая колдунья, умудрившаяся довести дар иллюзий до совершенства, знала, как обыграть вестника смерти в мире живых. Знала и обыгрывала, уходя от преследования раз за разом, меняя в считаные секунды маски, которые были столь естественными лишь благодаря забранной вместе с обликом жизни. Практиковать подобное законом запрещалось, но когда Варфаламею останавливали такие мелочи? Не остановили и сегодня. Хорошо еще, что старая нищенка, и без того стоявшая одной ногой за белым пологом, вовремя под руку подвернулась. Скопировать эту дряхлую немощь оказалось проще, чем кого бы то ни было. Беглянка с новым лицом уже добралась до своего укрытия, когда в одном из темных переулков Готрэйма Элрой Стальной наткнулся на призрак недавно убитой старухи, мечущийся возле остывающего тела и опрокинутой миски.

Помянув недобрым словом себя, Варфаламею, Дис и особенно Гарда, упустившего ведьму десять лет назад, жнец привычно «распорол» мечом грань призрачного полога и практически силой втолкнул перепуганный дух в светящийся проем. Освобожденная не по списку душа могла так и не пересечься с мерцающим посланником Саймы и затеряться среди живых надолго, если не сказать – навсегда. Перепуганная нищенка, к счастью, не сильно сопротивлялась, чем помогла избавить улицы города от очередного неприкаянного призрака. Жнец проследил за быстро срастающейся прорехой и, тяжело вздохнув, шагнул в привычный переход. Настало-таки время получить от бывшего коллеги более четкие ответы.

Следующим утром в душевном корпусе главной городской лечебницы

Узкое, вытянутое по горизонтали окно было забрано прочной решеткой. Оно ютилось под самым потолком, пропуская в комнату рассеянный свет. Вместо традиционного для Готрэйма витража квадратные ячейки заполняли одинаковые чуть рыжеватые стекла, добавляющие освещению теплых красок. Раскосые ярко-голубые глаза внимательно следили за солнечным зайчиком, пляшущим на бледно-зеленой стене. Крупный снежно-белый кот с длинной ухоженной шерстью лениво тронул лапой переползшее на пол пятнышко и настороженно шевельнул ушами, уловив шум в коридоре.

«Мр-р-р… Еда?»

Мгновенно позабыв об охоте на «зайца», зверь метнулся на середину квадратной комнаты и выжидающе уставился на практически незаметную дверь, обитую тем же материалом, что и стены. Заскрежетал замок, и тяжелая с виду створка бесшумно распахнулась, пропуская внутрь полноватого мужчину в балахоне. Вслед за ним вошли еще двое. Они, поддерживая под руки, практически внесли в помещение хрупкую девушку в белом костюме.

Гладкая ткань плотно облегала ее тело, захватывая и лишенные обуви ступни, и кисти, и голову. Свободным от плена материи оставалось только лицо. Бледное, усталое, с морщинками на лбу, кожа которого лоснилась от выступающих капелек пота. Девушку осторожно усадили на пол, прислонив спиной к стене. Руки ее, похожие на обрубки из-за стянутых вместе пальцев, безвольно вытянулись вдоль тела. Белый кот, неслышно ступая, подошел ближе, замер, словно прислушиваясь, и, довольно мяукнув, влез на колени к пациентке. Его загнутые, как у барана, рожки, похожие на хрустальные, замерцали сперва белым, потом синим и наконец засветились ровным голубым светом.

Мужчина в балахоне облегченно вздохнул.

– Ну, хвала Марне, может, хоть эту в чувство приведем, – пробормотал он, потрепав по холке своего пушистого помощника. – Третья уже за месяц! Что за напасть? – проворчал он, ни к кому особо не обращаясь.

– И какие будут указания, дьер Леар? – спросил один из помощников, скользнув по несчастной полным сожаления взглядом. Такая молодая, хорошенькая и… здесь. – Поступим как с остальными?

– Нет! Раз Крем от нее не отказался, – лекарь задумчиво почесал подбородок, вновь погладив кота, – пусть работает. Проверять пациентку трижды в сутки. Чуть что – сразу вызывать дежурного лекаря. – Он помолчал и неохотно добавил: – И в горгонарий записку отправить надо. Там будут просто счастливы узнать, что уже не первый раз какая-то неведомая дрянь за ночь сводит с ума абсолютно нормальных женщин. Глядишь, и след возьмут… гончие. – Последнее слово он произнес с нескрываемым сарказмом. Как-то так повелось, что лекари, дающие клятву своим духам-покровителям помогать каждому нуждающемуся независимо от того, преступник он или нет, недолюбливали тех, кто этих самых преступников в столь плачевное состояние обычно и приводил.

В специальные пазы в скрытой под обивкой нише поместили две узкие цилиндрические колбы, заполненные лиловой и оранжевой свелью. По мягким стенам и полу палаты тут же зазмеились причудливые темно-зеленые узоры, призванные успокаивать, а из спрятанных в потолке крохотных отверстий в помещение начала проникать первая порция рыжеватой дымки, подпитывающей жизненные силы несчастной. Мужчины вышли, дверь тихо закрылась, оставляя больную наедине с ее белоснежным «лекарством». Кот довольно заурчал и сыто зажмурился:

«Хорошая еда, вку-у-усная! Не то что предыдущая – холодная, пустая, словно мертвая».

Крем мурлыкал, а его полупрозрачные рожки мерно светились, вытаскивая все страхи, таящиеся за отрешенным личиком.