В воздухе над дитэрой пощелкивали, добавляя отчетливости ритму, плоские костяные кругляши. С узкой койки свисало меховое покрывало, сшитое из серебристых шкур диких коз. Поверх него была спущена на пол нога, обтянутая черной штаниной. Босая ступня притопывала в такт музыке по чисто вымытым плитам, заставляя подпрыгивать стоящие рядом массивные ботинки. Вторая нога, согнутая в колене, служила подставкой для раскрытой книги. Пожелтевшие от времени страницы переворачивались с тихим шелестом. Пузатый бокал с темно-коричневой настойкой медленно прокручивался в смуглых пальцах… Дьер гробовщик отдыхал.

Ему нисколько не мешали ни грубые каменные стены, ни низкий потолок, ни решетка на крохотном окошке, выходящем не на улицу, а в один из многочисленных коридоров здания горгон. Конечно, Эдгард бы не отказался от компании парочки интересных трупов, «разделочного» стола и саквояжа с начищенными до блеска инструментами. Ну или хотя бы от одной из девиц мамаши Лью, которые время от времени навещали одинокого гробовщика в его мрачной обители. Дьер Дорэ предпочитал любовь, оплаченную звонкой монетой, когда можно было смело получать удовольствие и не беспокоиться о последствиях. Однако тот, кто превратил камеру предварительного заключения в комнату отдыха, не озаботился притащить сюда еще и трупы со шлюхами. А жаль. Было бы весело. Впрочем, редчайший иллюстрированный справочник по времени воздействия ядов на разложение жертвы тоже неплохо скрашивал унылые часы.

Нэрлисы, с раннего утра таскавшие в камеру подушки, покрывала, еду, посуду, книги и расписную шелковую ширму, чтобы прикрыть удобства в углу, всерьез подозревали, что нэрл Гэлвин свихнулся. Ничем иным это обустройство «любовного гнездышка» в крыле для особо опасных задержанных рядовые горгоны объяснить не могли. Правда, самый младший из них, Краш, недавно переведенный в Готрэйм из столицы, предположил, что начальник просто сдуру связался с кем-то из местных аристократок. У знати, мол, не редкость извращенные фантазии, вот и захотела его зазноба провести незабываемую ночь в камере предварительного заключения. Или же шеф по-умному придумал сдавать застенок для свиданий.

Но привыкшие к провинциальным нравам коллеги от него отмахнулись. А зря… Глядишь, не были бы потом шокированы, узнав, кого уважаемый нэрл разместил с таким неслыханным комфортом. Краш, видавший всякое, только плечами пожал. А вот остальные твердо решили помалкивать и по возможности держаться от начальника подальше, пока вся эта катавасия с загадочным арестом дьера гробовщика не закончится. Судьи в Готрэйме, как и во всех больших городах страны, были золотыми магами. Уж они-то, видящие истину, невиновного не накажут. А судя по тому, как устроил пленника Гэлвин, дьер Дорэ либо попал сюда по ошибке и ненадолго, либо… за долгое сотрудничество арестованный, по мнению нэрла, заслуживает уважения и некоторых поблажек.

Заскрежетал ржавый замок, громыхнул засов – и дверь противно заскрипела, медленно открываясь. Массивная фигура заслонила поток тусклого света, льющегося из коридора. Неловко пригнувшись, чтобы не стукнуться обтянутой косырем макушкой о слишком низко расположенную перемычку, гость вошел внутрь. Печатая шаг, приблизился к столику, развалился в одном из кресел и, забросив в рот виноградину, рявкнул:

– Оставьте нас!

Дежурный по крылу нэрлис невольно втянул голову в плечи и бросил на арестанта сочувствующий взгляд. Поспешно прикрыв тяжелую кованую дверь, загремел засовом. Дьер Дорэ спокойно дочитал страницу, бережно закрыл книгу и аккуратно отложил в сторону. После чего повернулся и сел, спустив обе ноги на пол и прислонившись спиной к стене.

– Развлекаешься? – вкрадчиво поинтересовался он.

Нэрл Гэлвин усмехнулся и сменил позу. Его грузное тело с идеально ровной спиной, скрещенными в щиколотках мощными ногами, руками на коленях и чуть склоненной головой смотрелось на редкость несуразно.

– Не без этого. – Голос горгона заскрипел, словно плохо смазанные петли. – Жизнь так коротка и ненадежна! Нужно радоваться каждому дню, – добавил он, стягивая с головы косарь. – Театры посещать, в рестораны наведываться, в гости ходить, в клуб знакомств записаться…

– Куда-куда?

– Ну не хочешь в клуб, так хоть уток со Звездного моста покорми – все развлечение будет.

– Ты про мост самоубийц? – буркнул пленник. – Там проще плавающий труп увидеть, чем утку.

– Самое место для тебя, – подмигнул ему нэрл и кокетливо взбил свои темные кудри. – Хватит дуться, а то так и помрешь с кислой физиономией. Неужели не рад меня видеть? – обиженно надув губы и почти срываясь на фальцет, спросил он.

– Это еще вопрос, кого я вижу. – Ухмылка, искривившая рот гробовщика, была недоброй.

– Фи! Какой ты противный. – Гэлвин вздернул поросший густой щетиной подбородок и похлопал короткими ресницами. – Неужели тебе недостаточно знать? Ты же сразу догадался, не отрицай. – Его крупные белые зубы сверкнули в довольной усмешке.

– Дело в том, – Эдгард вздохнул и, помедлив, словно подбирая слова, продолжил: – что я знал и человека, чей облик ты так бесцеремонно используешь и чью репутацию так основательно гробишь. Причем посмертно. Тебе не стыдно, Варя?

– Фу, не называй меня так! – Черные брови мужчины сошлись на переносице, демонстрируя фальшивое возмущение.

– Прости, но называть Гэлвином клоуна, сидящего напротив, как-то не получается, – вполне серьезно ответил арестант.

– Ну ладно, жнец, – отозвался «нэрл».

– Я не жнец, – скрипнув зубами, возразил пленник.

– Жнец-жнец, – насмешливо посмотрев на него, повторил «Гэлвин». – Был, есть и будешь. Для таких, как ты, отставка ничего не меняет. Как любил смерть, так и любишь. Как работал на нее, так и работаешь.

– Я не жнец, а гробовщик. Прочувствуй разницу, – спокойно пояснил Эдгард.

– Так и я не Варя, – подмигнул ему собеседник.

– А кто тогда? Монстр в человеческой шкуре? Лживая тварь, беспринципная убийца и банальная трусиха, которая боится показать свое настоящее лицо тому, кто однажды спас ее от смерти? – Улыбка, промелькнувшая на губах мужчины, была холодной.

– Сволочь ты, Гард. Очень дурно воспитанная и совершенно не галантная сволочь. – В него полетело с силой брошенное яблоко. Дьер Дорэ ловко поймал его, потер о рубашку на груди и, откусив, выжидающе посмотрел на посетителя. – Ладно! Так и быть. Исключительно по старой дружбе…

Лицо Гэлвина на миг будто сплющило. Все черты смазались и поплыли. Образовавшаяся маска, похожая на раскисшую глину, забулькала, словно закипая. Сначала из вязкой массы показался маленький носик, потом пухлый розовый ротик, изогнутые брови, гладкий лоб и, наконец, кукольно большие глаза.

– Ну что, так лучше? – Голос тоже изменился, став более женственным.

Гробовщик с сомнением покачал головой:

– Что-то я не уверен.

– Ну вот! Опять ты недоволен. А я так старалась. Так старалась… – Загорелая мужская пятерня поднесла к демонстративно шмыгающему изящному носику платок. Рядом с тонкими девичьими чертами она казалась особенно громоздкой. Впрочем, парочка золотистых кудряшек, затесавшаяся в темной шевелюре «нэрла» возле самой кромки волос, нежная кожа щек, постепенно перетекающая в грубую щетину, и острый подбородок над толстой шеей с заметным кадыком смотрелись еще нелепей. – Только не думай, жнец, что твои соратники успеют меня засечь. Поверь, у них нет ни единого шанса. – В глазах… в прекрасных голубых глазах этого существа отразилась такая самоуверенность, что Гарда передернуло.