— На ночном троне, что ль, восседал, серя-засеря? Бывает… Но вообще, согласен я с тобой, Емеля, — Ратибор одобрительно кивнул рыжими космами. — Влезать в долги — последнее дело… Ибо берёшь чужое, а отдаёшь — своё! Мудреешь, баламут конопатый, причём — стремительно! Вот это точно похвала, карапузик, не сомневайся!

— Благодарю, Ратиборушка! Доброе слово и гусю приятно… А за конопатого я тебе как-нибудь поганок послабляющих в супчик подброшу…

— Ежели меня с них пронесёт, Емеля, в самый ответственный момент, я тебе добрую луковку в пасть забью и проглотить целиком заставлю. Или в дымоход запихаем…

— Ха-ха, представляешь, Ратик, какая потеха будет, коли тебе припрёт в тот самый миг, когда ты у князя на официальном приёме каком будешь?

— Да намокнуть ниже поясницы можно, как смешно… — Ратибор явно не разделял веселья княжеского племяшки.

— Или в решающем бою с лютым ворогом занеможет внезапно, — с улыбкой не преминул поддержать Емельяна Мирослав.

— Ага, или с Марфой в кроватке! — прыснул в кулак юный летописец.

— Так, паршивцы шебутные, вы уже какими-то грибочками закусили, что ль? — Ратибор хлопнул по столу, опрокинув при этом подпрыгнувшие на нём пустые кувшины с плошками, да поднялся. — В общем, если обобщить нашу беседу заумную, можно подытожить: — Пелёхаем завтра в Твердоземье! Мы посовещались, и я решил, да!.. Не будем тянуть ежонка за причиндалы! Тем паче, что их хрен у него отыщешь! Это, как я подозреваю, роднит всех ежей с Мельванесом, не приведи Сварог назвать этим поганым имечком хоть одного из игольчатых! Страшнее оскорбления не сыскать! Для ежа, естественно…

— М-дя-я-я… — протянул изумлённо давно молчавший Мизорад. — Если вы хотя бы наполовину так же хороши в бою, как языками чесать горазды, то у вражин наших шансы на успех супротив вашей троицы нулевые… Единственное, не пойму, за что у вас Емельян отвечает? — старейшина почесал озадаченно темечко. — Вы двое, очевидно, воины, а племянник князя, видимо, — голова группы?

— Ага, прям мозг… — едко крякнул Мирослав. — Но вообще, у нашего белобрысого спутника множество должностей да обязанностей, наиглавнейшая из которых — мух от нас отгонять во время привала…

— Мухи вокруг хорошего не кружат, Мирославчик… — княжий племяш улыбнулся уголками губ.

— Тебе виднее, пачкун сопливый, ведь над тобой рой насекомых с рождения вьётся!

— О боги, дожили… — Ратибор, оставив двух приятелей упражняться в остроумии в компании покатывающегося со смеху Мизорада, тем временем направился в уборную, по дороге забавно сокрушаясь: — Емеля — и голова! Не, вы слышали, а? Это, вообще, разве совместимые между собой словеса: голова и Емелька⁈ Докатились… Конопатого за умишко нашего небольшого отрядика приняли… А по-моему, он более на другую часть тела похож, например, на задницу!.. Ну вылитый же!

Глава 12

Твердоземье

— Ну что там, привели мне новых овечек на заклание? — Мельванес мрачно вперился в напряжённые очи переминающегося перед ним с ноги на ногу Горибора, высокого, статно сложенного русича тридцати двух лет от роду с копной каштановых волос и такого же цвета короткой густой бородкой.

— Да, тёмный владыка, как ты и велел! Четыре десятка, может, чуть более сельчан из Бобруйки уже в Твердоземье! Анлаф с ними воротился, — Горибор презрительно сплюнул, явно не уважая ни капли ярла данов. — Заперли местных в пяти дальних избах, что плотнячком к берёзовой рощице примыкают. Стережём надёжно! Как прикажешь, начнём водить к тебе по одному…

— Смотри только, чтоб не сдохли от голода… подкармливайте да поите! Мне нужен этот скот живым да здоровым! Чем ярче лучики жизни в тулове светятся, тем ценнее душа любого существа!..

— Помню, повелитель, будет сделано!

— Настроения в дружине?

— Приподнятые! Да, некоторым не по нраву, чем мы тут занимаемся, но в основном твоё присутствие окрыляет всех без исключения! — командир отколовшегося отряда «волков» пронзительно сверкнул серыми глазами. Горибор отказался сложить оружие и признать новым князем Варграда Лучезара, родного брата Кулбаха, предпочтя со своей сотней и примкнувшими к ним сочувствующими ослушаться приказа новоиспечённого правителя Варградского княжества и отправиться в изгнание. Уж слишком болезненным, слишком несправедливым, по его мнению, было поражение в приснопамятной сече с Мирградом. Горибор потерял в той битве троих братьев и отца, и боль утраты до сих пор трепетной птицей в клетке колотилась у него в груди, порой яростно вырываясь наружу и круша всё и вся на своём пути.

Встретив недалече от поля боя ватагу данов в несколько десятков тел и объединившись с ними, принялись новоявленные лиходеи щипать окраинные деревушки на границах Орловского княжества, куда их выбили из Мирградских земель, то есть попросту разбойничать. Но рога им князь Изяслав со своим воеводой Светозаром обломали быстро, с княжьей дружиной настигнув головорезов в одной из деревень и споро разметав в скоротечном бою, часть при этом отправив пировать в чертоги к великой троице Отцов, а остальных заставив драпать без оглядки. И совсем бы туго пришлось банде сероголовых, коль внезапно, средь бела дня не опустился угольного оттенка туман тяжёлый между ними и преследователями, заставив тех сбиться с пути и пойти в неверном направлении. Неожиданная помощь в лице тёмного волхва подоспела как нельзя вовремя, наглухо укрыв поредевшую стаю Горибора от посторонних глаз, после чего Мельванес под покровом завесы ночной сопроводил разбитых ратников до Проклятой долины, надёжно спрятав порядком павших духом воинов за кольцом высоких горных вершин, опоясывающих таинственную лощину неправильным полумесяцем.

В обмен на еду, воду, кров, ночлег да злато мрачному некроманту легко удалось заручиться поддержкой отступников и их северных союзников, благо выбор у тех был не особо велик: либо слушаться старого мага и выполнять все его наказы, либо убираться прочь, восвояси, и снова попробовать поймать капризную удачу за хвост. Впрочем, бойцы ясно отдавали себе отчёт, что словить им удастся скорее добрый отряд княжий да вострую сталь между рёбер, чем мифическую фортуну, о которой постоянно талдычат у ночных костров главари лиходеев, забивая молодым да легковерным головёнки почём зря всякой дребеденью. Потому на военном совете было принято решение остаться покамест в долине. После того же, как Мельванес приоткрыл перед варгами тайну своего рождения, признавшись, что сам — волчьей породы, причём ни много ни мало — княжьей, а не абы какой безродной, серые воители мигом склонили пред волшебником буйные головы,