лица. — Да, он награждал меня всякими прозвищами. Мы вправду были добрыми друзьями. Простите меня, сэр. Я должна была поставить вас в известность… но тогда случилась весьма конфузная история… Рассказать?

— Не утруждайтесь, мисс Полетт. — Лицо Хорька озарила редкая улыбка. — Мистер Чиннери уже обо всем поведал.

Крик впередсмотрящего всех застал врасплох:

— Кинара! Земля! Маха-Чин агей хай! На горизонте Китай!

Бахрам с Задигом стояли на квартердеке; услышав вопль ласкара, энергично махавшего рукой, они перешли к правому борту и вскоре из-под козырьков ладоней увидели, как прямая линия горизонта меняет свои очертания, превращаясь в зазубренный ландшафт острова Хайнань, самой южной оконечности Китая. «Анахита» подошла к острову ближе, и Бахрам, разглядывая его в подзорную трубу, решил, что по виду он мало чем отличается от Сингапура и прочих попадавшихся в пути островов с крутыми холмами, лесными чащами и берегами в окантовке золотистого песка.

Прозвучала команда «свистать всех наверх», был отдан приказ смотреть в оба, поскольку о здешних местах ходила дурная слава, и всякое появившееся судно могло оказаться пиратским кораблем. Сигнальщиков выставили на нос и корму, марсовые заняли позиции на мачтах.

— Табар лагао! Поглядывай! Габар утхао! Не зевай!

Подняв брамсели и трюмсели, «Анахита» летела впереди ветра, круто кивая волнорезом, рассекавшим пенистые буруны. Остров скрылся из виду, но на закате вновь появилась его окутанная облаками горная вершина.

Зрелище разволновало Бахрама, напомнив об ином путешествии, случившемся двадцать два года назад, и другом далеком острове.

— Скажи-ка, ты помнишь нашу давнюю встречу с полководцем? — обратился он к Задигу.

Тот рассмеялся:

— Конечно, Бахрам-бхай! Как такое забудешь?

Было это в феврале 1816-го, когда на борту «Каффнеллса» приятели плыли в Англию. Покинув Кантон, через два месяца они пришли в Кейптаун, где их ждала потрясающая новость: Наполеон Бонапарт сослан на маленький остров в Атлантике. Известие ошеломляло, поскольку в Макао ходили слухи, будто после победы при Ватерлоо герцог Веллингтон вздернул императора на дереве. И вот нате вам — Бонапарт, оказывается, заточен на острове Святой Елены, следующем порте захода «Каффнеллса». Вероятность хоть краем глаза увидеть бывшего властелина взбудоражила пассажиров шхуны.

Бахрама, в то время слабо разбиравшегося в европейской политике, новость впечатлила не особо, но вот друга его сразила, точно удар молнии. Когда Бонапарт вторгся в Египет, он, пятнадцатилетний мальчишка, жил в отчем доме в районе Маср аль-Кадима, что в старом Каире. Память ярко запечатлела панику, охватившую округу при известии, что французская армия заняла Александрию и движется к столице. Когда над пирамидами поднялась пыль сражения, Задиг был среди тех, кто взобрался на церковь аль-Муаллака[28] и слушал канонаду, доносившуюся из-за реки.

Победа Бонапарта сказалась на нем по-всякому, в большом и малом: он стал брать уроки французского языка и вместе с кузенами ездить верхом, что прежде им, христианам, не дозволялось; Задиг навсегда запомнил свою первую рысцу по каирским садам Эзбекия. А еще он приобрел навыки своего будущего ремесла, поступив подмастерьем к французскому часовщику.

Изменилась и жизнь многих его родичей: одни, кое-как изъяснявшиеся по-французски, стали переводчиками в оккупационной армии, другие получили работу в открывшейся печатне. А вот судьба дядюшки Орхана Карабедьяна переменилась в корне: иконописец, вечно без гроша в кармане, он еле-еле сводил концы с концами, существуя на церковные заказы, но теперь французские офицеры осаждали его просьбами о картинках с видами коптского Египта — им было все равно, что он вовсе не копт, а армянин.

Французское вторжение косвенно способствовало и женитьбе Задига. Родственники со стороны его матери чрезвычайно разбогатели, заключив невероятно выгодный контракт на поставку вина и свинины завоевателям. Когда Наполеон решил двинуться в Палестину и Сирию, родичи делегировали своего зятя, недавно вошедшего в их дело, в состав обозной команды. Через год в Яффе парень умер от чумы. Выдержав положенный срок траура, семья решила, что дочери их негоже вдовствовать до конца жизни, и вот так состоялось супружество Задига.

Во время пребывания Наполеона в Египте Задиг видел его лишь единожды, но довольно близко, когда тот следовал на ежегодную церемонию измерения уровня Нила перед разливом. Стоя в толпе зевак, Задиг поразился тому, что триумфатор на целую голову ниже его.

И вот теперь, когда корабль приближался к месту изгнания бывшего императора, нахлынули давние воспоминания. Наверное, Задиг переживал бы еще сильнее, если б надеялся увидеть легендарного человека во плоти, однако он отринул эту мысль как совершенно невозможную. Разумеется, Бонапарт — самый охраняемый узник на свете, и мечтать о встрече с ним просто глупо, но, как вскоре выяснилось, и прочие пассажиры тешили себя этой надеждой.

«Каффнеллс» считался грузовым кораблем, и потому другими его пассажирами были только четыре супружеских пары англичан. География корабля позволяла встречаться с ними редко: каюта наших путников была ближе к трюму, питались они вместе с серангами, тиндалами, силмагурами (парусными мастерами) и прочим младшим командным составом, а на главную палубу выходили только за тем, чтобы размять ноги. Англичане же обитали на полуюте, где квартировали офицеры, трапезничали за капитанским столом, а досуг проводили на квартердеке, доступном лишь по службе или особому приглашению.

Несмотря на эти барьеры, иногда пути пассажиров сходились на главной палубе, и тогда все вежливо раскланивались. Приветствия были вполне сердечны, однако держались путешественники несколько скованно, отмечая контрастность своих нарядов: одни в брюках, сюртуках и меховых накидках, другие в рубахах и пышных тюрбанах.

Хоть встречи эти случались нечасто, Бахрам и Задиг вообще-то знали, чем живут их попутчики: прогуливаясь под квартердеком, они порой слышали обрывки разговоров, которые велись наверху. А возле трапа, соединявшего палубы, имелась небольшая вентиляционная ниша, откуда было весьма удобно подслушать беседу на особо интересную тему.

После отхода из Кейптауна на квартердеке постоянно говорили о бывшем императоре.

— Вот уж не думал, что мне так захочется взглянуть на это воплощение подлинного кошмара…

— Желание увидеть этого монстра покажется странным, но, признаюсь, я просто сгораю от любопытства.

— Ничего удивительного, моя дорогая. Далеко не каждому выпадает возможность узреть чудище в его логове.

Примерно через неделю пути разговоры на квартердеке приняли иной оборот: англичане хотели уже не просто хоть мельком увидеть императора, но обсуждали способы, как проникнуть в его жилище.

— Полная дурь! — сказал Задиг категорично. — Разве что отрастят себе крылья и полетят птицами, иначе им Бонапарта не видать.

Через три недели плавания на горизонте замаячил скалистый массив — остров Святой Елены. Даже издали стало ясно, что британцы предприняли чрезвычайные меры охраны: возле острова стояло огромное число кораблей, словно здесь вот-вот начнется большое морское сражение.

Зрелище это