— Ты не забылся, «Боярин»? — напрягся Кин, причем слово боярин он выделил особо, давая понять, что Воронцов в конец охренел.

— Не забылся, — спокойно ответил Константин. — Хочешь прототип кобуры? Тогда, думаю, найдешь, что я прошу. И пару пуговиц.

— Про-то-тип, — по слогам произнес незнакомое слово приказчик.

Воронцов прикусил язык, но было поздно, слова, к которым он привык, вызывали у туземцев полнейшее недоумение, теперь нужно было объяснять, что сие слово значит.

— Прототип — штучное изделие, экспериментальное, на котором проводят тесты, насколько оно надежно и удобно.

— Какие слова-то чудные, словно ненашенские. — Кин подозрительно посмотрел на лже-боярина. — Ну да ладно, найду я тебе сейчас требуемое, мел для разметки нужен?

— Нужен, и наперсток, забыл совсем, — признался Воронцов.

А взгляд, брошенный на него Кином, не понравился, в нем появилась подозрительность. Похоже, вот новая порция сомнений для приказчика — а не засланец ли вражеский лже-боярин?

— Марика принесет, — ответил приказчик и вышел.

Воронцов посмотрел вслед уходящему Кину. Как бы приказчик, не наплевав на свой долг крови, не решил шмальнуть ему в спину. Второй вопрос, который озадачил бывшего детектива, местные имена. Марика, ведь явно не славянское имя, и Зор. Некоторых вообще по прозвищам называют. Непонятно. Конечно, мир совершенно другой, но ведь у правящей верхушки вполне себе обычные имена, например, князь Андрей, который свод законов составил, или Константин-объединитель. Как бы взглянуть на список имен знати, про который упоминал приказчик. Ну да, ладно, пора продолжать работу над кобурой, кожи, которой он набрал в «Оружейной лавке братьев Силовых», должно хватить на задуманное. Правда, без клепок придется туго. Может, еще их изобрести? Интересно, в этом мире уже существует система патентов? Можно тогда жить исключительно на проценты с идей, запатентуй молнию, и все — ты богат.

Марика появилась минут через пятнадцать, принеся все, что он просил, а еще ведро с тряпкой, чтобы убрать кровь, натекшую с трупа.

Константин выполнил куском мела набросок на коже. Начать все же решил с самой кобуры, ремни — это мелочь. Когда его позвали завтракать, выкройка была уже закончена. Воронцов еще раз осмотрел рисунок и понял, что все, что он может сделать, это топорную грубую поделку, у него нет ни инструментов для работы с кожей, ни клея, ни клепок. Сейчас можно только испортить полметра хорошего материала, чтобы изготовить бездарную вещь.

— Кин, а у вас в караване случайно нет того, кто хорошо умеет работать с кожей?

Приказчик покачал головой.

— Уже нет, Ваше сиятельство, был Злой, но погиб еще до встречи с вами. Он вообще сапожник был, сам на ярмарку продукцию свою повез, вот только обратно не доехал.

— Жаль, — запускаю ложку в миску, полной мятой картошки, с тремя кусками вяленого мяса, подвел итог Константин. — Моих сил не хватит, чтобы изготовить приличную вещь, ни инструментов, ни материалов, только кожу испорчу.

— Ну, тут я, Ваше сиятельство, ничем не помогу, — покачал головой Кин, вгрызаясь в кусок сухаря. — Есть у нас в караване мужики рукастые, вот только не факт, что захотят для вас что-то делать. Зор хоть и был дурачок жадный, но все же свой, а вас, боярин, несмотря на то, что вы им шкуры спасли, невзлюбили. Трофейщик, да еще и знатный. Короче, тут и зависть, и классовое расслоение, так что, даже не знаю, стоит ли у людей спрашивать.

Константин расправился с картошкой, которую даже немного маслом подсолнечным полили, и отрицательно мотнул головой.

— Не буду связываться, как-нибудь в другой раз займусь, когда найду профессионала.

— Тогда собирайте ваши пожитки, — улыбнулся Кин, — через минут двадцать выдвинемся, благодаря Зору выедем гораздо раньше.

Погода испортилась к обеду. Дорога, как и предупреждал старший приказчик, барона Тротта была размыта частыми весенними дождями, машину мотало. Тащивший его на буксире грузовик, зарывался в грязь, всеми колесами, скорость колонны снизилась, и к обеду смогли проехать чуть больше тридцати километров. Раз в час машины вставали, чтобы откопать завязший в грязи грузовик. Да, местные дороги для тяжелого транспорта не приспособлены. Водилы были вымотаны, много ругались, даже богам доставалось, но каждый раз они брались за лопаты и топоры, дабы нарубить жердей, чтобы бросить их под колеса. Ну да, все привычно — вокруг столицы хорошие дороги, даже несмотря на то, что шестьдесят лет прошло с момента катастрофы, а стоит отъехать подальше, дорогой становится место, где русский человек собирается проехать.

На обед остановились, но ничего не готовили. Да и как готовить на костре, когда за окном льет, не сильно, но все вокруг вымокшее. Воронцов не стал дожидаться обеда и достал из ранца копченую рыбу, которую надо употребить, пока не испортилась совсем. В принципе, прокоптилась она хорошо, кости были крупными, и не особо доставали. Эх, жаль, что когда коптил, соли не было. Константин уже докуривал свою трубку после обеда, когда в дверь кто-то постучал. Открыв, он получил в руки банку чего-то, напоминающее тушенку, пару сухарей и стакан взвара, вот он единственный был горячим, похоже, какая-то плитка небольшая все же имелась. Но есть уже не хотелось, только выпил травяного взвара для бодрости, горячее сейчас необходимо. Хорошо, банку с тушенкой не вскрыли, решили, что у благородного боярина имеется нож, сам вскроет. Так что, консервы отправились в ранец. Черт, маловат он все же был, может, стоит спросить у Кина, не осталось ли рюкзаков от погибших, да выкупить один?

Через двадцать минут тронулись дальше. Кин гнал караван вперед, словно пытался вырваться за зону непрекращающегося дождя. Самым опасным участком пути оказался деревянный мост, перекинутый через мелкую речку, шириной всего лишь метров двадцать. Когда грузовик, тащивший машину Константина на прицепе, ехал через него, тот начал слегка покачивается и поскрипывать. Воронцов даже дверь открыл и встал на подножку, если бы конструкция рухнула, он бы успел выскочить. Но обошлось.

Ночевали в таком же пустом погосте, за световой день прошли всего шестьдесят километров. Люди держались из последних сил, дождь кончился только к вечеру, но дорога лучше не стала. Мужики едва ногами передвигали, так вымотались. Это Воронцову хорошо, его на буксире тащат, а как говорит старинная мудрость — лучше плохо ехать, чем хорошо идти. У него одна задача — держать руль, чтобы колеса грузовика прямо смотрели. Вот только скучно было Константину, лес кончился, пошли холмы, а впереди на горизонте показались горы.

На погосте столкнулись с еще одним караваном, правда крохотным, всего два грузовика, и что-то напоминающее вилис, в котором сидели трое охранников. Они ехали не с ярмарки, а откуда-то с востока, и путь их лежал в столицу вотчины.

Кин обменялся с ними новостями. Воронцов же не стал мозолить глаза, а сразу ушел в один из домов, в которых ему приготовили комнату. Тем более не понравились ему эти люди, смотрели они оценивающе. Их старший с бритой наголо головой, пока разговаривал с Кином, пересчитал людей и транспорт. Взгляд у него был не хороший, жесткий.