мигавшим над ним красным огоньком, то на свою хозяйку, которая, наконец, встала с постели и стояла в неглиже. И сама потягивалась, как кошка, выпрямившись во весь свой рост.

На секунду она поморщилась. Боль в низу живота напомнила о неприятном моменте жизни, который, к счастью, давно был в прошлом. Но тут же прошла, как и мысли об этом.

Чтобы снять трубку «тревожной связи», надо было не только встать с постели, но и сделать несколько шагов. Говорили, что это дисциплинировало офицеров корпуса («разжиревших сволочей и сучек», как называл их майор Коберн, сам тот еще лентяй).

Спальня была обставлена типовой мебелью из «Икеа», как и гостиная. В ней была узкая кровать, один шкафчик и две полки на стенах. В гостиной было немногим больше обстановки. А еще в домике была крохотная кухня, где можно разогреть еду, купленную в городе или в буфете, но трудно сварганить что-нибудь свое. Ну и конечно, душ.

На окнах — кремовые жалюзи. Скосив глаза вправо, Эшли узнала, что на улице тепло, а атмосферное давление пониженное. Понятно тогда, почему так побаливает голова. «Наверно, будет буря». И невидимые синоптики тут же подтвердили ее предчувствия, показав движение атмосферного фронта в сотне миль отсюда прямо перед ее глазами (Вживлять себе что-то на сетчатку Эшли не хотела и пользовалась, как многие, съемными линзами. Правда, эти последние и на ночь можно было не снимать. В них даже можно было плакать, как она несколько раз убедилась).

Здесь на материке бури и шторма случались пореже, чем на ее родном острове, но все же бывали. Прошлым летом серьезно затопило половину земель Германии, а также все страны, примыкавшие к Дунаю. И у них в Рейнланд-Пфальце дожди лили целую неделю. Даже сложная установка, которая должна была обеспечивать ясное небо над базой независимо от движений атмосферных фронтов, не смогла полностью защитить ее от непогоды. Молнии так и били рядом с ангарами и диспетчерской вышкой — конечно, снабженными защитой от атмосферного электричества.

В коттеджах — как и в других зданиях базы — действительно была связь на основе обычного голосового телефона. «Хорошо еще, что не с проводом и диском для набора», — подумала Эшли. Но таков был порядок и традиция. По мнению командования, это «приучало к дисциплине». Каждому сотруднику Корпуса на базе полагался специальный коммуникатор (крепился в нагрудный карман и был предметом шуток из-за своей неуклюжести). Большинство гражданских гаджетов на территории базы были запрещены, хотя контроль за этим был не так уж и строг. Наверно потому, что настоящей войны не было уже много лет. Они действительно были ленивой потерявшей форму армией мирного времени. Хотя иногда мир и нарушали разные локальные передряги. Но до участия стражей космоса дело никогда не доходило.

«И чего им надо? Неужели опять?».

Эшли пожала плечами и сняла трубку. Тут же ее лицо, еще добродушно-мечтательное — мечтала она о чашечке кофе с пирожным, — исказилось так, будто она съела лимон.

«Пять минут на сборы и на выход». И это была не шутка. Какой кофе? Даже душ придется принимать на бегу, а одеваться с такой скоростью, что впору забыть что-нибудь надеть.

Уже освежившись и одевшись, перед выходом она взглянула на «часы», скосив глаза влево.

Время еще было, и женщина-офицер на секунду задержалась у зеркала. Ее подруга Энн (уже давно — бывшая) шутила: «Тебе, Эш, надо обязательно успевать накраситься до того, как твой мужчина проснется. Тем более сейчас весь макияж занимает всего минуту».

Нет, она не была несимпатичной. Но во всех журналах изображали что-то другое. Кожа была слишком бледной — она постоянно обгорала на солнце, и не только на пляже. А еще бывает лицо у человека штучным, ни на что не похожим. А похожих на нее в любой подземке любого из городов, где преобладало европеоидное население (такие еще остались), можно было встретить двадцать, а то и сто. Достаточно высокий рост, худощавая, раньше были веснушки, но от них она избавилась, волосы соломенного цвета с оттенком рыжины, которая была видна при ярком солнечном свете. Глаза были серо-голубыми, но слишком бледными, чтоб быть выразительными. Кому-то они показались бы холодными и «рыбьими». Но кому-то нравились. Цвет можно было изменить без особого труда и затрат, но ее все устраивало. Мягкий овал лица, округлый подбородок и некрупный — не аристократический, но вполне аккуратный нос. Стрижка — короче, чем во время работы в «Люфтганзе» и в «Парадайз Тревел», ровно такой длины, какой было разрешено для офицеров обоих полов Корпуса мира.

И первые морщинки в уголках глаз. Чтоб их не появилось к тридцати пяти, надо было сдерживать эмоции. Не радоваться и не грустить. Но ей это не удавалось.

Повседневная форма летного состава — темно-синяя, определенно ей шла по своей гамме, хотя и была мешковатой и явно рассчитанной на бесполых существ.

«Ты сумасшедшая», — сказала себе она. — «В такой момент думать о такой ерунде. Надо бежать, машина уже, наверно, ждет».

Предупредили дважды, что это не учения. Но ведь ничего серьезного случится не может? На ее памяти ничего страшнее вылазок группировки имени какого-то Омара не происходило. Но и в этом случае Корпус обходился без судов их класса.

У крыльца, прямо на дорожке, обсаженной синими кустами роз, ее уже ждали. Знакомая фигура — человек помахал ей черной рукой с ладонью цвета кофе c молоком. Эшли и без «оболочки» знала, как его зовут, и помахала в ответ, широко улыбнувшись.

Хотя тревога никуда не делась. Она бросила последний взгляд на свой домик, на японский сад камней и живую изгородь. Слава богу, коттедж сумеет покормить кота шахматной расцветки по имени Доминик и почистить ему лоток.

Командование разрешало им содержать мелких животных и давало широкий простор для воображения при оформлении жилища. Даже зная, что отсюда в любой момент может понадобиться съехать, забрав вещи, и имея нормальное жилье в Лондоне, Эшли не могла отказать себе в удовольствии устроить сад по ее вкусу. «Если бы я не стала пилотом, я была бы флористом», — думала она, вручную работая секатором или лопаткой. Хотя особого труда это не потребовало — только пары вечеров и двух походов в магазин (заказать доставку дроном на базу было нельзя).

— Доброе утро, мисс Стивенсон, — приветствовал ее знакомый голос. — А я вас уже заждался.

Хайле Бекеле. Черный как ночь, в зеленой форме военной полиции, охранявшей базу и поддерживавшей порядок на ее территории. Не афроамериканец, а выходец из солнечной Эфиопии.

Обычно при